О религиозной подоплеке астрономических изысканий мусульманских ученых Средневековья

25 April, 2016

Опубликовал: Islam.plus

Теймур Атаев

Актуальность астрономии для мусульманских мыслителей и Зиджи

Когда речь заходит о «Золотом веке Ислама», охватывающем исторический период примерно с середины VIII по середину XIII века, однозначно выделяется особый интерес мусульманских ученых к астрономии. Прежде всего, в ракурсе ее геометрического, если можно так выразиться, формата.

Один из создателей школы советской арабистики, входивший в число составителей первого издания «Энциклопедии ислама», переводчик Корана на русский язык Игнатий Крачковский, со ссылкой на видного французского востоковеда XIX века Жозефа Туссена Рено (Joseph Toussaint Reinaud. Geographie d'Aboulfeda. Т. 1: Introduction generale a la geographie des Orientaux), пишет, что в предисловии к своим знаменитым Таблицам «аз-Зидж ал-Хакими ал-кабир» («Большой хакимовский зидж») выдающийся средневековый арабский астроном Ибн Юнус среди причин открытия близ Каира обсерватории, прозвучавших в приказе исмаилитского халифа из династии Фатимидов Аль Хакима, называет пункт о проведении новых наблюдений «над небесными телами», в частности, вследствие их связи «с различными предписаниями Аллаха».

По формулировке Ибн Юнуса, изучение небесных тел «не чуждо религии», ибо оно «позволяет узнать часы молитвы, время восхода зари, когда собирающийся поститься должен воздерживаться от пищи и питья, конец вечерних сумерек, предел обетов и религиозных обязательств, время затмений, о которых нужно знать заранее, чтобы приготовиться к молитве». Исследование такого рода «необходимо» для ориентирования в плане направления к Каабе; определения начала месяца, «время посева, роста деревьев, сбора плодов, положение одного места по отношению к другому» и нахождения «направления, не сбиваясь с пути».

По словам И. Крачковского, в данном предисловии сформулированы «все те практические цели, которым служит в мусульманском мире астрономия и математическая география в связи с обязательствами, налагаемыми религией» [1].

Таким образом, важнейшей подоплекой научных изысканий арабских астрономов Средневековья являлся религиозный фон.

Что же касается оформления получаемых данных в виде таблиц — это неслучайно. Зиджи, конкретизирует историк математики, востоковед, действительный член Международной академии истории науки Галина Матвиевская, представляли собой сборники астрономических и тригонометрических таблиц, необходимых для решения задач, с которыми приходилось сталкиваться астроному-практику в его повседневной работе. Сюда включались «задачи измерения времени, нахождение географических координат места, вычисления положения планет на небесной сфере, определения моментов их восхода и захода», периода солнечных и лунных затмений [2].

Как отмечает авторитетный современный исследователь, историк науки, трудившийся во Франкфуртском университете им. В. Гёте, в Институте истории науки Общества имени Макса Планка (одна из ведущих и признанных во всем мире научно-исследовательских организаций Германии в области фундаментальных научных исследований) Дэвид А. Кинг, первые таблицы «для определения точного времени по высоте Солнца или по положению некоторых наиболее ярких звёзд» датируются IX и Х веками (Багдад). Затем при мечетях и медресе появились «муакиты» (профессиональные астрономы), в задачу которых входило регулирование времени молитв, создание астрономических приборов, написание трудов по сферической астрономии. Как следствие, в Каире были составлены новые астрономические таблицы общим объёмом 200 страниц, положившие начало астрономическому исчислению времени во всем арабском мире. «Самыми распространёнными астрономическими приборами» стали астролябия (геодезический прибор для измерения углов) и квадрант [3].

Обратим внимание: мечеть, а рядом (хотя, скорее, внутри нее!) — когорта профессиональных астрономов. Как говорил известный бельгийско-американский историк ХХ века, экс-профессор Гарвардского университета, основатель дисциплины «История науки» Джордж Сартон, «наука и религия никогда не переставали влиять друг на друга» (включая и современный для Дж. Сартона период), хотя «наука моложе». Правда, века назад это взаимодействие было более интенсивным [4]. В этой связи подчеркивается демонстрация мусульманскими учеными того факта, что вместо «отречения от веры» наука может стать ее «инструментом, если не непосредственно утверждением» [5].

О понимании западными исследователями актуальности астрономии для зарождавшегося Ислама

Д. Кинг отмечает, что, оценивая вклад в мировую науку «исламской астрономии», историки, как правило, ориентируются лишь на ту часть «мусульманского научного наследия», которая оказалась на Западе в средние века. Однако большинство трудов в области исламской астрономии стали известны Европе в XIX-XX вв. благодаря работе западных востоковедов [6].

Действительно, именно европейцы внимательнейшим образом отнеслись к наработкам средневековых мусульманских астрономов. Мало того, как нипарадоксально это может показаться, западные ученые не просто ограничились переводом данных сочинений, а попытались осознать истинные причины столь трепетного отношения приверженцев Ислама к астрономической науке. И, что можно назвать уникальным, ряд этих авторитетных европейских исследователей обратились к Корану для выявления связи между аятами Откровения и стремлением мусульман провести научные изыскания.

Так, почетный профессор астрономии и истории наук Гарвардского университета, экс-старший астроном в Смитсоновской астрофизической обсерватории Оуэн Гиндерих (Гиндерич) в художественном формате отмечал, что «в период томления Европы в темных веках, факел древней учености перешел в мусульманские руки, державших его зажженным. От них он перешел к европейцам эпохи Возрождения». Ну а далее уже строгим научным языком О. Гиндерич одним из импульсов для такого развития дел называет необходимость определения мусульманами точности для исполнения исламских обрядов, связанных с математической астрономией (сферической геометрией), в основном хронометрического толка.

Вслед за этим ученый обращает внимание читателей на коранический аят, констатирующий, что «число месяцев у Аллаха — двенадцать» (четыре из которых — «запретные»), о чем «было записано в Писании» в день сотворения Всевышним небес и земли. В дополнение же к сказанному Аллах указывает: «Такова правая религия, и посему не поступайте в них несправедливо по отношению к себе» (Коран, 9:36).

Приводя этот аят, О. Гиндерих подчеркивает, что в его свете халиф Омар актуализировал создание «строгого лунного календаря». Как следствие, календарь Хиджры, используемый в Исламе для определения дат религиозных праздников, оказался почти на «11 дней короче солнечного года».

Кроме того, месяц поста Рамадан, как и другие, не берет начало «в астрономическом формате новой луны», а определяется по времени, когда Луна оказывается на той же небесной долготе, что и Солнце, и, следовательно, невидимой. Берет же отсчет месяц при начальном видении тонкой линии полумесяца «в вечернем небе» в западном направлении. Этот момент (подступление времени проявления полумесяца) являлся значительной проблемой для исламских астрономов. Теория Птолемея «указывала путь Луны только по отношению к эклиптике (путь Солнца — на небесной сфере)». В целях же предсказания «первой видимости Луны», становилось важным «описать ее движение относительно горизонта», что и вызвало потребность в сложнейшей научной области — «сферической геометрии». Ее необходимость вытекала также в свете предписанного для приверженцев исламской веры осуществления намаза в сторону Мекканской мечети (значит и строительства мечети в любой точке мира, ориентированной на Мекку), и определения точного времени предписанных молитв.

Решению этих нюансов могло поспособствовать «нахождение неизвестных сторон или углов треугольника на небесной сфере на основе известных», как способа определения времени суток. Например, «построение треугольника, вершины которого являются зенит, северный полюс и положение Солнца». Наблюдатель «должен знать высоту Солнца и обладать информацией о полюсе». В результате знаний этих и сопутствующих аспектов можно было подойти к этапу, когда время «задается углом на пересечениимеридиан (дуга через зенит и полюса) и Солнца часовым кругом (дуга через Солнце и полюс)».

В контексте высветившихся задач, средневековые исламские астрономы фактически должны были вычислить соответствующиетригонометрические методы. Как следствие, «в IX веке были идентифицированы все шесть известных на сегодня функций тригонометрии: синус и косинус, тангенс и котангенс, секущая и косеканс». По сути, пять из них «имеют арабское происхождение», лишь «функция синуса» ступила в исламскую науку из Индии [7].

Джон О’Коннор и Эдмунд Робертсон, поддерживающие расположенный на сайте университета Сент-Эндрюс (Шотландия) веб-сайт MacTutor History of Mathematics Archive (содержит биографии многих математиков, а также информацию об истории математики), подчеркивают, что для лунного календаря мусульман важнейшим фоном является определение наступления нового месяца посредством «фактической видимости лунного серпа», а не месячной продолжительности. Посему зарождавшаяся исламская наука проявляла активнейший интерес к изучению ряда деталей, в частности, насколько Луна удалена от Солнца (чтобы определить видимость лунного месяца) [8].

Британский публицист (NewYorkTimes, Guardian, Observer, TheDailyTelegraph) и путешественник, читающий лекции в Кингстонском университете, Ричард Коэн констатирует, что более одной пятой Корана (свыше 1100 строк) связано с тем или иным природным явлением. Потому Книга «в сочетании с учением Мухаммеда образует сильную мотивацию к концентрации усилий на математике и астрономии». Отсюда и следует отталкиватьсядля понимания причин появления десятков обсерваторий в Средние века и особенного интереса к Солнцу. Посему на поверхность вышли такие вопросы, как «вычисление степени прецессии, длины тропического года, рассуждения об увеличении диаметра Солнца при движении от зенита к горизонту».

Вместе с тем, по словам Р. Коэна, «мусульманские могилы сооружаются» таким образом, «чтобы тело, лежа на боку, было сориентировано лицом в сторону священного места». Следовательно, необходимо было точно знать расположение Мекки. Первоначально рассеянные по обширной части земного шара мусульмане определяли киблу (мекканское направление) путем использования восходов и заходов Солнца, а также положения неподвижных звезд, это значит, что «ранние мечети ориентировались на Мекку весьма приблизительно». В целях получения более точного направления халиф аль-Мамун собрал группу ученых для определения координат Мекки и Багдада. Постепенно мусульманские математики составили таблицы «для выражения киблы через угол к меридиану на каждый градус земной широты и долготы, используя геометрические и тригонометрические методы. Крайне сложные вычисления привели к появлению астрономических таблиц», позволявших верующим узнать направление поворота лица, вне зависимости от своего местонахождения. Тем самым, уже к началу X века мечети начали ориентировать на Мекку с гораздо большей точностью.

Отсюда, говорит Р. Коэн, поощрение молодых ученых к освоению астрономии и математики. Создание плоской астролябии, вероятно, уже в VIII веке мусульманским математиком и астрономом Мухаммадом аль-Фазари «подстегнуло интерес арабов к изучению небосвода, в особенности комет и затмений». Астролябия же «отвечала на очень многие вопросы сферической астрономии». Использование «технического арсенала — астролябии, меридианного круга, армиллярной сферы, небесного глобуса — изменило астрономическую практику», инициировав «основу, на которой ученые создают сегодняшнее оборудование и лаборатории».

В качестве примера можно привести осуществление измерения в 992 году наклона эклиптики с помощью меридианного круга с радиусом в 40 локтей ( около 20 м), в большой Самаркандской обсерватории радиус меридианного круга превышает 36 м. Эти размеры, предоставляя арабским астрономам «значительное преимущество в точности», также являлись «их крупнейшим вкладом в наши познания о Солнце» [9].

Мусульманская астрономия и продвижение вперед мировой науки

Вопросы определения направления к Мекке и точность времени осуществления намазов были настолько важны для мусульманских астрономов, что среди первых работ древнегреческих ученых, представленных арабскому миру, оказался труд знаменитого александрийского астронома Птолемея «Великое математическое построение астрономии в 13 книгах» («Альмагест»), включающий полный комплекс астрономических знаний Греции и Ближнего Востока II века.

Однако, как пишет Дж. Сартон, вскоре мусульманские астрономы настолько продвинулись вперед, что «оказались в состоянии подвергнуть критике идеи Птолемея», так как практические результаты осуществляемых ими многочисленных и более точных астрономических наблюдений «становилось все труднее примирять с теорией» [10].

Как подчеркивает в этом контексте знаменитый французский математик, физик и астроном; один из создателей теории вероятностей Пьер-Симон Лаплас (XVIII-XIX вв.), обнаружив «неточность птолемеевых наблюдений равноденствий и сравнив свои наблюдения как между собой, так и с наблюдениями Гиппарха», арабские ученые «установили с большой точностью длину года» [11].

Иными словами, переведя значимые произведения выдающихся Птолемея, Платона, Аристотеля и изучив их, ученые мира Ислама пошли еще дальше. Потому, как отмечается западными исследователями, «исламская астрономия» в IX-X веках стала «локомотивом научных изысканий» для западного мира, большая часть которого «погрязла в темноте». Другое дело, что «многие великие книги и идеи» Золотого века Ислама «залежались в течение сотен лет», т. е. не использовались, пока не были переведены на латинский язык. Знакомство с этой литературой на Западе поспособствовало «революции в европейском мышлении», приведя к «зарождению науки» — в том формате, который на сегодня известен нам всем [12].

Пишущий на научные темы в области физики и космологии американский исследователь Деннис Овербай (Time, Science, The Los Angeles Times, The New York Times) также подчеркивает, что «путь к современной астрономии» ведет через труды средневековых мусульманских ученых. Следуя кораническим предписаниям «черпать знания и видеть в окружающей людей природе присутствие Творца», мусульмане, «вдохновленные сокровищницами Древней Греции, создали общество, превратившееся в средневековый период в научный центр мира». Арабский язык на полвека оказался «синонимом обучения и науки», а Золотой век ислама «заложил основы современных университетов, подарил миру алгебру и предоставил названия многим звездам» [13].

О. Гиндерих, отмечая наличие следов «средневековой исламской астрономии» в наши дни, отмечает, что когда астроном произносит определения «зенит, азимут, алгебра» или «упоминает звезды в Летнем треугольнике — Вега, Альтаир, Денеб», он фактически «использует слова арабского происхождения» [7].

Известный американский астрофизик и популяризатор науки Марио Ливио, также подчеркивающий, что, по мере усиления Ислама, «магометанский мир» становился «важным центром математических исследований», отмечает: слово «алгоритм», подразумевающее «любой особый метод решения математической задачи при помощи набора определенных шагов-процедур», происходит от искаженного «аль-Хорезми», по имени автора «Книги восполнения и противопоставления» (IX в.), «на несколько столетий» ставшей «синонимом теории уравнений» [14].

Вторит данным исследователям и авторитетный немецкий востоковед (арабист) Пауль Кунич, специалист Института истории естествознания университета в Мюнхене (Германия), изучающий взаимовлияние в ракурсе передачи знаний по «маршруту»: греческая античность — арабо-исламская культура — Европа средних веков. Он пишет, что посредством изучения, критики и улучшения «греческой научной традиции» арабскими астрономами, мусульманская астрономия «начала свою собственную жизнь, процветая на протяжении многих веков». При этом арабы, в целом, оставаясь в рамках «геоцентрической космической системы Аристотеля и Птолемея», все «больше и больше улучшали свои наблюдения за движениями небесных тел», разрабатывая «усовершенствованные методы» — в целях подведения наблюдаемых в природе явлений к «гармонии с птолемеевской моделью мира» [15].

В этом контексте Д. Кинг называет «ошибочными» рассуждения о том, что-де «мусульманская астрономия в значительной степени зависела от какой-либо греческий традиции», ибо уже к IX веку она стала «исламской, каковой оставалась на протяжении тысячелетий» [16].

Актуальность изысканий мусульманских ученых Средневековья в наши дни

В контексте вышесказанного, можно вспомнить слова одного из крупнейших представителей средневековой восточной философии, математика, теоретика музыки Аль-Фараби (IX-X вв.). По его высказыванию, «методы достоверных доказательств при постижении умом самих сущностей вещей применяются при обучении тех, кто может войти в число избранных». Такое «знание является предшествующим с точки зрения главенствования и самым совершенным», остальные же (второе и третье) знания «применяются для завершения цели — предельного счастья и последнего совершенства, которого может достичь человек». Говорят, продолжает Аль-Фараби, это знание в древности было у халдеев, обитавших в Ираке, затем оно появилось у египтян, после чего перешло к грекам, от них — к сирийцам, после которых — к арабам. «Все содержание» данной «науки излагалось на греческом языке», затем было переведено на сирийский, позже — на арабский» [17].

Да, пусть произнесенное Аль Фараби не совсем касается изложенного в предшествующих абзацах, но если скомпоновать описанное, разве очерченная ситуация не соответствует коранической констатации о создании Господом различия «ваших языков и цветов» (Коран, 30:22) и разделении человечества «на народы и племена, чтобы вы узнавали друг друга» (Коран, 49:13)? К слову, цитируемый выше Р. Коэн подчеркивает, что «мусульманские теократы очень сильно отличались от своих христианских и китайских соперников высокой степенью толерантности», в связи с чем стремились к привлечению любых знаний. Причину «такой страсти» он видит в смысловой нагрузке информации Корана [18].

Признаем, что толерантность такого рода оказалась характерной и для современных ученых, в частности, в Европе. Так, один из сопредседателей Центра истории арабских исследований в Варбурге (Германия) Чарльз Бернетт озвучивает планы превратить структуру в лидера по изучению рецепции арабской культуры в Европе — путем осуществления переводов трудов Средневековья, исследования истории преподавания арабского языка в раннее Новое время, коллекционирования арабских рукописей, изучения Ислама в рамках полемики между протестантами и католиками. Уже на сегодняшний день Центр инициировал проведение конференции о переводах Корана в раннее Новое время, за которой последовала серия лекций крупных ученых об Исламе и Просвещении в XVIII веке.

Параллельно Ч. Барнетт выделяет роль «Департамента арабистики» Университета Барселоны (Испания), возглавляемого исследователем арабистики, истории науки и иудаики Хулио Самсо (Julio Samso), который занимается изучением истории развития астрономии в Аль-Андалусе, арабскими текстами, а также астрономическими переводами при дворе Альфонсо X Мудрого на старокастильский.

Также он подчеркивает значимость Института истории арабо-исламской науки во Франкфурте-на-Майне (Германия), в котором подготовлена многотомная «История арабской письменности» Фуата Зезгина. Благодаря объединению усилий этого Центра с Институтом истории науки Общества имени Макса Планка, «удалось далеко продвинуть работы по арабской астрономии и математике и передаче арабской математики на Запад» [19].

В этом контексте целесообразно сослаться на мнение Дж. Сартона. Ученый пишет, что хотя мусульманские ученые огромную часть времени уделяли переводу выдающихся греческих произведений, они «не просто донесли древние знания, а достигли новых». Поэтому аналогично именуемому нами «греческим чудом», можно признать и такое явление, как «арабское чудо».

Другое дело, по Сартону, создание (посредством вклада мусульманских умов в мировую науку) «новой цивилизации международно-энциклопедической значимости менее чем за два столетия, может быть как-то описано, но объяснению не поддается». Однако объяснение вполне вырисовывается у… Дж. Сартона. Подчеркивая, что, выйдя в Средние века за рамки «Священного Корана», передающего «Божественные мысли», арабский язык стал «международным языком науки», оказавшись «средством человеческого прогресса» и «в течение практически четырех веков почти единственным ключом к новой расширяющейся культуре» [20].

Посему, по словам авторитетного французского философа, антрополога, социального психолога (XIX-XX вв.) Густава Ле Бона, «благодаря арабам Восток наслаждался блестящей цивилизацией, тогда как Запад был погружен в варварство» [21].

Иными словами, следование мусульман букве и духу Корана, творческий подход к словам Создателя вели мусульманский мир, а через него и все человечество, к новым вершинам. Наверное, всем нам просто вновь нужно осознать это, чтобы не стагнировать, а двигать планету вперед.

1. И. Ю. Крачковский. Арабская географическая литература. Гл. 3: Географы греческой школы. Главные зиджи. В кн.: Академик Игнатий Крачковский. Избранные сочинения. Том IV

2. Матвиевская Г.П. Становление плоской и сферической тригонометрии

3. Кинг Д. А. Наука на службе религии: пример ислама. Цит. по: Этапы развития естествознания

4. George Sarton. The history of science

5. Mathematics and astronomy

6. David A. King. Astronomy in the Service of Islam

7. Owen Gingerich. Islamic astronomy

8. John J O'Connor and Edmund F Robertson. Abu'l-Hasan Ali ibn Abd al-Rahman ibn Yunus

9. Ричард Коэн. В погоне за Солнцем

10. George Sarton. Ancient Science and Modern Civilization

11. Лаплас П. С. Изложение системы мира

12. Eclipse

13. Dennis Overbye. How Islam Won, and Lost, the Lead in Science