Феномен Юсуфа аль-Карадави: между исламским движением и исламской уммой

Ученый имам Юсуф аль-Карадави (да будет милостив к нему Всемогущий Аллах) покинул этот мир, завершив свой путь почти в столетнем возрасте. Его время продлилось настолько, что за несколько недель до своей смерти он возразил мольбе одного из его собеседников, который попросил для него долгую жизнь, — потому что он устал и потому что жаждал встречи со своим Господом.

За столь продолжительную жизнь шейх прошел через все — и по количеству, и по качеству: славу и унижение, похвалу и клевету, согласие и несогласие, одобрение и осуждение, тюрьму и свободу, высокие награды и смертные приговоры, путешествия по миру и запреты на въезд в некоторые страны, в том числе на родину, в Египет, где после переворота 2013 года он столкнулся с ограничениями в праве передвижения и требованием уйти с публичной арены.

Примерно через девять лет после арабских революций, во время которых своей позицией он завоевал сердца миллионов простых людей и вызвал ненависть десятка тиранов и тысяч их последователей, шейх аль-Карадави покинул этот мир.

Он пережил целый ряд политических режимов: монархию и июльскую революцию 1952 года, затем последующие режимы Абдель Насира, Садата, Хосни Мубарака, революции так называемой «Арабской весны», в которых он был одной из видных фигур, что доставило ему немало неприятностей в конце жизни. Но разве может быть иным положение идущего по такому пути?

За почти столетие шейх совершил так много, что по праву может считаться духовным и идейным лидером современного ислама, он стал чем-то вроде «источника» или «ученого уммы», сыгравшего выдающуюся роль в трансформации современного исламского дискурса в его юридической, политической, проповеднической и движенческой составляющих.

Статус «источника», которым пользовался имам аль-Карадави, представляет собой уникальный случай для суннитской исламской мысли нашего века. Он достиг его благодаря усердию и личным способностям, дополненных, с одной стороны, современными инструментами (такими как печать, спутниковые телеканалы, Интернет и соцсети, частые поездки, институты и организации), с другой стороны — политической и финансовой поддержкой, которую он получил на некоторых этапах своей деятельности. При этом, конечно же, его путь не раз преграждала жесткая политическая и финансовая блокада.

Личность шейха можно охарактеризовать тремя понятиями: всеобъемлющий (универсальный — шумулия) ислам, умма и шариат. На основании этого можно представить развернутый анализ формирования феномена аль-Карадави с учетом историко-аналитического аспекта.

Конечно, следует добавить и такое понятие, как «золотая середина», или умеренность, как один из важнейших аспектов идей аль-Карадави. Этот ученый, без преувеличения, является основоположником самой идеи аль-васатыя, которую, похоже, начали заимствовать даже его самые ярые противники. 

Что касается всеобъемлемости ислама, то шейх считается завершителем плеяды великих реформистов исламского возрождения, воплотивших эту идею. Сия роль проявилась в нем как в энциклопедической личности, в его стратегическом видении и самом его проекте: его практической движенческой роли и в авторстве написанных трудов — обе эти стороны взаимно дополняли друг друга.

Некоторые исследователи могут отнести идею всеобъемлемости ислама позднему шейху Рашиду Риде после смерти шейха Мухаммада Абдо, другие же могут узреть ее в дополнениях имама Хасана аль-Банны к идеям шейха Рашида Риды.

Имам аль-Карадави не скрывает сильного влияния на его воззрения аль-Банны, который впервые познакомил его с идеей всеобъемлющего ислама еще во время обучения в начальной школе. Однако именно сближение с движением «Братья-мусульмане» в период учебы в средней школе кардинально повлияло на жизнь и сознание аль-Карадави. Из «религиозного наставника» он превратился в «исламского проповедника», работающего во имя «всеобъемлющего ислама».

Позже аль-Карадави обнаружит, что «всеобъемлемостью ислама» представлена сама сущность шариата, в основе которого четыре составляющих: обладающий властью (обращение законодателя), исполнитель (несущий ответственность), действие исполнителя и сама норма закона.

Таким образом, реализуются слова Всевышнего Аллаха:

«Скажи: "Воистину, моя молитва, мое поклонение [Аллаху], жизнь моя и смерть — во власти Аллаха, Господа [обитателей] миров, наряду с которым нет [иного] божества. Такая [вера] велена мне, и я — первый из предавшихся Ему"» (Коран, 6:162-163).

То есть, посредством своего движенческого духа, он переносит это из индивидуальной сферы в сферу коллективную, выходящую за географические пределы любой страны.

Верно то, что реформизм аль-Карадави — по сравнению с таковым Мухаммада Абдо и Рашида Риды — может показаться консервативным, но при этом он тесно связан с ним происхождением и методом.

Что касается происхождения, в ранние годы аль-Карадави контактировал с Хасаном аль-Банной, который был учеником Рашида Риды (ученика Мухаммада Абдо) и который после идей Риды перешел от абстрактной мысли к ее практической реализации через массовое движение.

Затем аль-Карадави учился у шейха Махмуда Шальтута, который был впечатлен подходом Абдо к толкованию Корана, о чем неоднократно писал. Также он получал знания от ученых из поколения Шальтута, таких как шейх Мухаммад Абдуллах Дираз, чей отец, Абдуллах Дираз, был одним из учеников Абдо и по его завещанию написал комментарий к книге «Мувафакат» Абу Исхака аш-Шатиби.

Что касается метода, ощутимое влияние на аль-Карадави оказал Рашид Рида через свой тафсир и фатвы; его реформизм пересекался с реформизмом предшественников сразу в нескольких аспектах, включая восстановление концепции уммы, гармонизацию шариата с современностью, преодоление слепого мазхабского подражания (таклид) и призыв к самостоятельному нормативно-правовому иджтихаду и обновлению (тадждид), восстановление практики ориентирования на цели шариата (макасид) или общественное благо (масалих), а также расширение круга изучаемых мнений до Ибн Хазма и Ибн Таймии (которые выходили за рамки четырех мазхабов). Что наиболее важно — так это прямое возвращение аль-Карадави во взглядах и мнениях к основополагающим текстам (Корану и хадисам).

Однако эти общие аспекты методов не исключают различий между самими реформаторами в их возможностях и результатах, как не отменяют развития ситуаций и изменения проблем.

В то время как Абдо и Рида стояли перед вопросом, как продвигаться вперед, подобно «Западу», вызов Аль-Банны и его преемников заключался в том, чтобы сохранить исламскую идентичность, которой угрожают последствия оккупации (колонизации) и идеологические противостояния на родине ислама.

Эта трансформация повлекла за собой изменения как внутриполитические в самих мусульманских государствах, так и внешние — в их отношениях с Западом, которые после поражения в Первой мировой войне и падения халифата стали носить колониальный и захватнический характер.

Что касается концепции уммы, то для аль-Карадави она является ключевой, потому что умма и есть «исполнитель», а это означает, что обращение Законодателя больше не направлено лишь на отдельных индивидуумов, но на объединение людей как единую умму. Аль-Банна был той искрой, которая зажгла этот смысл в душе аль-Карадави еще с раннего возраста. Но при этом идеи аль-Карадави нельзя целиком свести к влиянию аль-Банны, потому что он обогнал его, как пишет Мутаз аль-Хатиб, по нескольким параметрам:

• В то время как направленность призыва аль-Банны была в прямом смысле политической, в частности, создать государство, ведущее к халифату, во времена аль-Карадави стала очевидной сложность этой задачи, поэтому он стал говорить о создании государства символически и практически как общине, выходящей за рамки существующих региональных государств. Насколько верны такие выводы аль-Хатиба — это отдельный вопрос.
• В то время как аль-Банна оставался ограниченным рамками движения и организации, аль-Карадави — по масштабам своей деятельности и своего влияния — совершил переход от узкой сферы движения к широте всей уммы. Он добровольно покинул ряды движения в конце семидесятых, дважды отказавшись возглавить его. Во второй раз он мотивировал свой отказ тем, что хочет быть наставником для всей уммы, а не руководителем отдельной организации. В восьмидесятых и девяностых годах он убедился в правильности этого решения.
• Если аль-Банна установил рамки для движения, то аль-Карадави пытался расширить их за пределы отдельного движения, благодаря чему смог преодолеть границы разнообразных исламских направлений и течений, если исключить раннюю «салафитскую» критику его книги «Аль-халяль ва-ль-харам». Также этому преодолению границ способствовала его примирительная личность, проявившаяся как внутри исламского круга, так и вне ислама, особенно в отношении христианства и несионистского иудаизма).

Аль-Карадави, как и его предшественников, крайне беспокоил вопрос отсутствия халифата, объединяющего всех мусульман, и в силу продолжительности своей жизни он хорошо осознавал две проблемы: оккупация (в основе которой лежит вопрос Палестины) и тирания (в основе которой лежит борьба с существующими режимами за установление государства исламского шариата). Он — тот, кто не раз оказывался в тюрьме, был вынужден покинуть свою страну и провести оставшуюся жизнь за ее пределами с начала шестидесятых годов.

Благодаря тому, что он знал об оккупации и тирании, Палестина была для Карадави священным вопросом, именно поэтому он участвовал в «узаконивании мученических актов» без разъяснения условий их законности, что создало для него политическую проблему. Позже он отнес их к категории военных операций, обусловленных «необходимостью», иными словами, условием законности таких операций он определил целесообразность (маслаха). 

Аль-Карадави также вышел за традиционные религиозные институционные рамки (муфтияты и т.д.), продиктованные постколониальными государствами и социалистическими и капиталистическими решениями, которые принимал правящий режим во время холодной войны, в зависимости от того, к какому лагерю он принадлежал (к примеру, асадитская Сирия и саддамский Ирак — социалистический лагерь, Египет и КСА — капиталистический лагерь и т.д.). 

Именно вследствие осознания этой печальной реальности «традиционных религиозных институтов», позже, в 2004 году, у аль-Карадави выкристаллизовалась идея создания Всемирного союза мусульманских ученых. Ученые, которых он хотел объединить, должны были стать символической альтернативой и источником консолидации мусульман всего мира, компенсирующим отсутствие халифата, который исторически также символизировал единство мусульманской уммы.

Что касается шариата, который является третьим ключевым словом, с которым ассоциируется личность аль-Карадави, то он составил основу его видения и жизни и, в отличие от других шейхов его времени, наделил его обновленческим в юридическом плане (фикх) складом ума.

Аль-Карадави вышел за рамки идеологии аль-Банны, который был одержим идеей «государства шариата», расширив их далеко за пределы регионального государства. Этот подход сделал его в восприятии некоторых востоковедов воплощением феномена «Глобального муфтия» (Global Mufti).

Его заинтересованность фикхом проявилась еще при жизни в деревне и позже развилась под влиянием автора «Фикх ас-Сунна», шейха Саида Сабика, который подвергся критике со стороны сторонников мазхабской традиции. Автором предисловия к этой книге был Хасан аль-Банна. Позже аль-Карадави написал книгу «Аль-халяль ва-ль-харам» и последующие труды по фикху, в том числе докторскую диссертацию на тему «Фикх закята», которую защищал в зале шейха Мухаммада Абдо в Аль-Азхаре в начале 1970-х годов.

Конечная цель шейха аль-Карадави заключалась в том, чтобы воскресить шариат в современном общественном пространстве (политическом, социальном, экономическом) мусульманских постколониальных государств. Этим и обусловлена его протестная позиция в отношении «ислама правящих режимов», пытавшихся сформулировать «официальный ислам», обслуживающий интересы и требования правящих групп региональных государств (династий, правящих партий, военных элит и т.д), взявших под свой контроль религиозные институты, равно как и политические, социальные, а также информационное пространство.

С другой стороны, европейское пространство с его относительной свободой совести и слова, защищенностью прав и прозрачностью предоставляло возможности для развития исламского сообщества. Начиная с конца 70-х годов и до учреждения Европейского совета фатв и исследований (1997), мусульманские сообщества активно функционировали в европейских странах, интегрируясь во все сферы жизни. После создания общеевропейских исламских ассоциаций, в том числе Европейского совета по фатвам, фон исламского присутствия в Западной Европе сменился с идеи жизненной необходимости — в шариатском смысле «дарура» — на необходимость в смысле развития организованной деятельности для интеграции, защиты своих прав и сохранения идентичности.

Тот, кто следил за развитием пути шейха аль-Карадави в области фикха, отметит трансформацию его взглядов, начиная с изложенных в книге «Ибн аль-Карья ва аль-Китаб», затем сформировавшихся под влиянием Хасана аль-Банны, позже был этап обучения в университете аль-Азхар и авторство «Аль-халяль ва аль-харам», затем новая стадия и работа над книгой «Современные фатвы» (1991 г.), выход на международный уровень благодаря телепрограмме «Шариат и жизнь» (1996 г.) и совершенно новая эпоха арабских революций.

Его исследования в области фикха, начавшиеся с традиционных тем исламского права, быстро дополнились вопросами, актуальными для исламского движения, призыва и политической деятельности, а порой и выходили за их рамки; но в конце жизни ученый вернулся к некоторым традиционным темам (книги «Исламский этикет», «Фикх молитвы» и некоторые части тафсира Корана), которые не выделяются особым образом.

Активность и готовность шейха путешествовать влияли на его мысли, и наоборот. Став своего рода источником в наиболее плодотворный период своей жизни — 80-90-е годы — он обладал гибкостью и интеллектом, позволяющими ему использовать современные идеи и прогрессивные инструменты (особенно спутниковые телеканалы и Интернет), принимать предложения, выдвигаемые некоторыми коллегами и молодыми людьми из его окружения, а также качественно использовать материалы конференций и лекций, на которые его очень часто приглашали на этом этапе жизни.

Что касается его подхода в области фикха, то деятельность ученого как члена движения и затем его становление как вдохновителя движения сформировали у него практический образ мышления, что по сути является основным для фикха. При этом он освободился от рамок мазхабов, чего и требовала деятельность движения в непрерывно меняющихся обстоятельствах.

Благодаря влиянию шейха Мустафы аз-Зарка (да смилуется над ним Аллах), аль-Карадави опирался на обширное наследие фикха. А так как он предпочитал (опять-таки вследствие активной практической деятельности) метод облегчения, то получил возможность выбирать из этого обширного наследия фикха то, что он считает подходящим для практического применения во благо либо исламского движения, либо исламской уммы в целом (иногда, по мнению некоторых наблюдателей, одно объединялось с другим).

Абдул-Халим Абу Шакка, проводивший сравнительный анализ работ шейха, отмечал еще в конце восьмидесятых, что фатвы аль-Карадави отличаются от фатв традиционных шейхов тем, что они представляют собой облегченные решения, в них отсутствует фанатизм к одному мазхабу, они находятся в гармонии с реальностью людей, обращаются к мудрости закона и взывают к современному разуму. Другими словами, отвечая на вопросы, шейх аль-Карадави не цитировал книжные фатвы, но стремился понять контекст вопроса и саму ситуацию, а затем пытался дать ответ, наиболее близкий к реальности спрашивающего человека, учитывая его место жительства и даже уровень религиозности, ориентируясь на мудрость и цели исламского закона.

По мнению Моатаза аль-Хатиба, юриспруденция (фикх) аль-Карадави была тесно связана с призывом людей к исламу (да’ва), что, возможно, и было причиной критики со стороны некоторых классических факихов (ученых в области фикха), которые видели в нем проповедника, а не правоведа в традиционном понимании. Но этих ученых следует спросить: а в чем тогда смысл шариатского правила «фатва изменяется с зависимости от времени, места и человека»?! Разве пророк Мухаммад (мир ему и благословение), отвечая на вопросы людей, делал это как книжный правовед, или он смотрел на ситуацию каждого отдельного человека?!

Избирательное облегчение, прослеживающееся в фатвах и мнениях шейха (которое, возможно, иногда приводило его к непоследовательности), было обусловлено стремлением подчеркнуть тот факт, что шариат — это широкий и гибкий источник, который не противоречит времени; с этого и начинается книга «Аль-халяль ва аль-харам», которую он изначально написал для западноевропейских мусульман. В этой книге ученый попытался расширить круг дозволенного в современных вопросах, касающихся одежды, музыки, искусства и прочего, следуя подходу Ибн Хазма в расширении дозволенного.

Однако он не всегда использовал этот подход, есть у Карадави и жесткие мнения, и сложные решения по вопросам, относительно которых в наследии фикха мазхабов существуют известные ему облегченные мнения. Это указывает на то, что он не слепо преследовал цель облегчать всё во всем и всегда. Он  расширил рамки фикха за пределы наиболее распространённых и известных мнений для того, чтобы охватить всю жизнь человека. Поэтому наиболее вероятно, что он не высказывал идей, которые не озвучивались бы более ранними имамами, на которые он мог бы опереться, даже если эти мнения не из числа привычных и распространённых.

Реформистский дискурс шейхов Абдо и Риды, хотя и пользовался сильным влиянием, не приобрел общепринятый характер, поскольку основное направление того времени было представлено консервативным дискурсом, сформированным основными религиозными институтами и их представителями.

Но самым важным достижением Юсуфа аль-Карадави является то, что он преобразовал академический реформистский дискурс — в его «карадавитском» стиле — в общепринятый «глобальный» дискурс, что начало проявляться уже с 70-х годов, когда он обратился к вызовам современной эпохи, таким как расширение круга дозволенного, гармонизация шариата и современности, призыв к исламскому возрождению и противостояние чрезмерности в такфире.  

Аль-Карадави критиковал радикальные взгляды групп, прибегающих к насилию, и некоторые идеи Саида Кутба. Кроме того, он противостоял идеям социализма и капитализма, в которых некоторые мусульмане искали решение проблем. Он вел дискуссии со сторонниками секуляризма, участвовал в разработке и внедрении исламского банкинга и т. д. Все это усилило его влияние как авторитетного источника и наставника современных мусульман в 80-90-е годы XX столетия.

Важную роль в становлении аль-Карадави как идейного лидера сыграла программа «Шариат и жизнь» на телеканале «Аль-Джазира» (1996 г.), создание сайта «Ислам Онлайн» (1998 г.), где он также публиковался как эксперт по религиозным вопросам, и ряда институтов, упомянутых ранее.

Однако следует отметить, что в этот период становления аль-Карадави как идейного лидера его дискурс казался более «примирительным» с Западом, особенно в 90-е годы, когда приоритетным стало усиление исламского присутствия на Западе после окончания холодной войны, ослабление левых идеологий и сближение исламских и национальных направлений. В то же время, более бескомпромиссной становилась его позиция в отношении «безальтернативности исламского решения», которая проявилась в 1970-х годах, а также в его борьбе с секуляристами в «мусульманских странах» в начале 80-х. Такая двойственность была распространенным явлением среди его современников, вне зависимости от их идейной и партийной принадлежности.

Данный исторический обзор интеллектуального пути шейха современного ислама иллюстрирует уровень политизированности и интеллектуальной поверхностности, которыми сегодня характеризуются выпады его противников из контрреволюционных сил — по сути, сторонников старых правящих арабских режимов из «левых» или «правых» диктатур, и некоторых монархий. Неудивительно, что «заказ» на аль-Карадави приобрел особую актуальность во время революций и последовавших за ними контрреволюций и военных переворотов.

Критики пытаются свести путь и идеи ученого сугубо к деятельности «Братьев-мусульман», что выливается в грубые противоречия и вынуждает заниматься явными подтасовками, которые можно резюмировать в следующих трёх тезисах:

Первое: они игнорируют приведенные факты и около семидесяти лет его разносторонней деятельности. Следует отметить, что в числе критиков Карадави были и его сторонники, для которых он был авторитетом. Он вышел за рамки организации к простору идеи. Важно также отметить, что хотя аль-Карадави и оставался лояльным к движению «Братьев-мусульман», он также упрекал его за то, что, по его мнению, его труд не нашел должной поддержки, а также за пренебрежение к интеллектуальному развитию и невнимательность к ученым ислама.

Второе: у шейха аль-Карадави была твердая человеческая традиция, которой он следовал на протяжении многих лет в программе «Шариат и жизнь», а именно, он выражал соболезнования по случаю смерти общеизвестных личностей. Мы наблюдали, как в период с 1996 года по 2013 год он оплакивал очень многих известных представителей мусульманского мира, тогда как после его собственной кончины никто из его вчерашних друзей и сегодняшних противников не удосужился даже написать простое прощальное слово. Этому есть лишь одно объяснение: ими движет позиция отдельных государств и пожелания отдельных политических режимов, поэтому они потеряли личную свободу даже в нормальном человеческом поведении! Иначе как объяснить то, что, к примеру, шейх Аль-Азхара, шейх Ахмад Аль-Тайиб, оплакивая королеву Великобритании, совершенно умолчал о смерти самого известного ученого современности Юсуфа аль-Карадави, сына и выпускника Аль-Азхара, одного из известнейших египетских деятелей современной истории? Не говоря уже о шейхах и муфтиях, которые вращаются на орбите арабских диктатур и монархий, недовольных взглядами аль-Карадави.

Третье: вспомним, что выражение соболезнований Ватикану в связи со смертью Папы в программе «Шариат и жизнь», в которой аль-Карадави также высказал надежду на широту милости Аллаха, подняло огромную волну критики в адрес шейха. В то же время, его противники и оппоненты, призывающие к «терпимости» и «миролюбию», сжали милость Аллаха до такой степени, что, по их мнению, она не охватит аль-Карадави и вообще всех противников правящих режимов, на орбите которых они вращаются! К стати, Ватикан выразил соболезнования в связи со смертью шейха Юсуфа аль-Карадави (да смилостивится над ним Аллах).

В этом относительно кратком обзоре мы предприняли попытку представить историческое прочтение интеллектуального наследия аль-Карадави как выдающегося свидетельства развития его мысли, фикха и политических взглядов, с некоторыми критическими примечаниями, которые соответствуют контексту данного обзора. Безусловно, его многочисленные труды в области шариатских наук, как и его общественно-политическая деятельность во время арабских революций, требуют отдельного обсуждения и анализа.

Да помилует Аллах шейха и возместит этой умме её потерю благом!

---

Моатаз Аль-Хатиб

Редакция и дополнения Сейрана Арифова