Построение исламского государства как дело жизни двух выдающихся европейских мусульман (часть 4)

 М.А.Шериф (M A Sherif)

 

От размышлений к действию – Асад

После выхода из лагеря для интернированных в августе 1945 года Асад начал издавать журнал «Arafat» – ежемесячник мусульманской критической мысли. Он глубоко погрузился в движение за создание Пакистана, и в «Arafat» занимался прояснением «серьезных заблуждений, преобладающих в мусульманской общине, касательно области действия и практического применения исламского закона».1

Вскоре после создания нового мусульманского государства, в 1947 году, он записал серию из семи радиопередач «Призыв ко всем мусульманам» (Calling all Muslims). Кроме того, занял должность директора по исламскому возрождению в Лахоре, а в 1948 году выпустил эссе «Исламское законотворчество» (Islamic Constitution-Making). 

Через год, в 1949 году, из тюрьмы выпустили Изетбеговича, на тот момент ему было 23 года. Члены «Молодых мусульман», которые не были расстреляны, снова объединились в подпольные кружки, по-прежнему действовавшие без ведома властей. Изетбеговичу предложили писать в журнал «Mudzahid». Он поступил в Университет Сараево на факультет агрономии, с которого впоследствии перевелся на юридический. 

По окончании вуза в 1956 году он начал работать на гидроэлектростанции, где сначала возглавил строительство, а затем перешел на должность юриста. Изетбегович не оставил после себя такого богатого литературного наследия как Асад, однако в 1970-х годах он пишет откровенную «Исламскую декларацию» (Islamic Declaration). 

Таким образом, и для Асада, и для Изетбеговича пятый десяток жизни стал периодом уравновешенности и зрелости. Закалившись в горниле борьбы, оба пришли к вере в исламское общественно-политическое устройство, это стало их ответом на требования времени. 

Но действительно ли теологические выкладки вдохновили их на активную деятельность во имя ислама? Или, как пишет сам Асад:

«Действительно ли ислам требует, чтобы мусульмане во все времена и при любых обстоятельствах стремились к созданию исламского государства, или это желание, основанное исключительно на исторических воспоминаниях?»2

Асад начинает подробную аргументацию с изложения своего взгляда на шариат: «С точки зрения верующего, Коран и Сунна являют нам, в принципе, понятный фрагмент всеобъемлющего замысла Творца. Что касается человека, то они содержат единственное доступное указание на то, чем, по замыслу Бога, должен быть человек, и что он должен делать».3

Далее Асад останавливается на вопросе личной и коллективной ответственности: «Мы можем, если захотим, добровольно подчиниться явленному Им Закону, как бы сотрудничая с Ним, и мы можем, если захотим, пойти против Него, пренебречь Его Законом и взять на себя риск последствий. Каким бы ни было решение, ответственность лежит на нас. Само собой разумеется, что от этого выбора зависит наша способность жить по исламу. 

Тем не менее, даже если мы выбираем покорность Богу, это не всегда происходит в полной мере: ибо хотя очевидно, что самая сокровенная цель исламского Закона – это благочестие человека на индивидуальном уровне, столь же очевидно, что, Закон, по большей части, может действовать только благодаря сознательным и скоординированным усилиям многих отдельных лиц, то есть благодаря усилию всего общества».4

В качестве последнего аргумента Асад отсылает нас к системе исламского правления:

«Отсюда следует, что отдельный человек, какими бы благими намерениями он ни руководствовался, не может вести свое личное существование в соответствии с требованиями ислама, если общество вокруг него не согласно подчинить свои практические дела схеме, представленной исламом. 

Поэтому для сознательного сотрудничества недостаточно одного только чувства братства – концепция братства должна претворяться в деятельность на благо общества по принципу «приказывать благое и запрещать порицаемое» (аль-амр бил-маруф ва нахй аль-мункар), иными словами, создавать и сохранять социальные условия, которые позволят как можно большему числу людей вести гармоничную, свободную и достойную жизнь».5

Это весьма тонкое наблюдение, потому что в нем автор отдает должное личному благочестию и называет условием создания исламского порядка не принуждение, а коллективное согласие. Асад объясняет, что он подразумевает под Законом в этом контексте:

«Все арабские филологи единодушны в том, что насс Корана означает предписания (ахкам), следующие из самоочевидного (захир) смысла слов, с помощью которых они выражены… 

Шариат сам по себе касается исключительно того, что Законодатель в ясных для понимания выражениях вменил нам в обязанность или вынес за рамки как запрещенное; тогда как массу вещей и поступков, которые Законодатель оставил без уточнения – не разрешив, и не запретив их в доступных для понимания (насс) выражениях – нужно считать дозволенной (мубах) с точки зрения шариата». 

Асад цитирует Коран: «Каждому из вас мы установили Закон и путь» (Коран, 5:48), – и разумно связывает понятие «путь» с пределами иджтихада: «Таким образом, если Божественный Закон (шариат) очерчивает территорию, в пределах которой может идти жизнь мусульманина, Законодатель предоставил нам в пределах этой территории «путь» (минхадж) для мирского закона, чтобы он распространялся на непредвиденные обстоятельства, которых намеренно не касается насс Корана и Сунны».6

Асад также приводит кораническое предписание: «Совещаться между собой в делах» (Коран, 42:38), – называя его «фундаментальным нормоустанавливающим пунктом всего исламского учения в отношении государственности… [который] делает любые политические дела не только следствием, но синонимом совещания, это значит, что законодательная власть государства должна принадлежать собранию, избираемому общиной специально для этой цели».7

Идеи Асада не возникли в вакууме, они родились в 1947 году, на почве абсолютно реальных дебатов, связанных с созданием Пакистана, причем автор отстаивал их в решительной борьбе. В статье в журнале «Arafat», написанной за три недели до раздела Британской Индии, он отмечал, что «главный лозунг пакистанского движения – это «ля иляха илля Ллах», но опасался за отношение интеллигенции. 

Асад надеялся, что исламская перспектива возобладает, но одновременно уже в мае 1947 года он отдавал себе отчет, что «откровенно говоря, многие из наших братьев и сестер, видимо, не беспокоятся о духовной, исламской цели Пакистана…».8

Радиопередачи Асада в первые месяцы после рождения Пакистана ясно выражали его представление о том, каким должно быть исламское государство в середине ХХ века: «Конечной целью наших требований для независимого Пакистана является построение свободного общества в соответствии с нашей собственной концепцией жизни и социального поведения. 

Мы, мусульмане Пакистана, имеем перед собой определенную мечту: мечту о равноправном обществе, в котором руководят принципы ислама, в котором все мужчины и женщины доброй воли, независимо от веры и национальности, могут найти всю справедливость и благополучие, каких возможно достичь на земле. Именно ради этого были страдания и многолетняя борьба этих мусульман, и во имя этого они готовы претерпеть новые страдания».9

В 1947 году Асад не мог предвидеть следующие этапы истории Пакистана, но что бы ни произошло потом, он четко изложил свое видение исламского государства. 

 

От размышлений к действию – Изетбегович 

Та же тема заботила и Алию Изетбеговича, и итогом его размышлений на этот счет стала «Исламская декларация», вдохновляющая сегодня не меньше, чем тогда. Подзаголовок «Декларации» – «Программа исламизации мусульман и мусульманских народов» (A programme for the Islamization of Muslims and the Muslim peoples’). 

Упоминания о тунисском диктаторе Хабибе Бургибе (Habib Bourguiba) и его насмешках над Рамаданом, а также «уроки двадцати лет пакистанского опыта» свидетельствуют, что «Декларация» была, по большей части, завершена в конце 1960-х годов. 

Хотя в ней не упоминается Югославия, во время очередной волны наступления на диссидентов в 1983 году работу сочли крамольной, а автора арестовали, обвинив в «одержимости идеей исламского возрождения и исламизации мусульман».10

Если более ранняя работа Изетбеговича «Ислам между Востоком и Западом» была взвешенным академическим трудом, то в «Исламской декларации» его идеи получили окончательное развитие, тем более, что к тому времени они стали более злободневными. 

Он пишет:

«Ислам и его глубоко укоренившиеся положения о месте человека в мире, цели человеческой жизни, отношений между Богом и человеком, между человеком и человеком, остаются непреходящим и незаменимым этическим, философским, идеологическим и политическим фундаментом для любого настоящего действия, направленного на возобновление и улучшение государства мусульман. Выбор однозначен: либо движение к исламскому возрождению, либо пассивность и упадок, третьего мусульманам не дано».11 

Эта формула возрождения стала политическим посланием ислама. 

В «Декларации» говорится:

«Есть только один возможный выход: создание и группирование новой интеллигенции, которая понимает и чувствует ислам. Эта интеллигенция поднимет флаг исламского порядка и, вместе с массами мусульман, начнет действовать, чтобы его воплотить… исламский порядок предполагает два фундаментальных понятия: исламское общество и исламское правление. 

Первое – это суть, а второе – форма исламского порядка. Исламское общество без исламской власти – неполно и бессильно; исламское правление без исламской власти – это или утопия, или насилие».12

Существует поразительное сходство в чувствах, выраженных в «Декларации» Изетбеговича, и взглядах Мухаммада Асада в 1947 году, изложенных выше. 

Изетбегович пишет:

«Вообще, мусульманин как отдельная личность не существует. Если он хочет жить и оставаться мусульманином, то должен создать среду, общину, систему. Он обязан изменить мир или сам покориться переменам. В истории нет примеров ни одного действительно исламского движения, которое не было бы одновременно и политическим движением. Потому что ислам – это религия, но в то же время и философия, нравственная система, порядок, стиль, атмосфера – одним словом, целостный образ жизни».13

Изетбегович также разделяет надежды Асада на творчество мусульман в этой области:

«Существует непреложный исламский принцип, который определяет отношения человека и человека, человека и общины, но в исламе нет фиксированных экономической, социальной, политической структур, завещанных мусульманам раз и навсегда. В исламских источниках нет описания такой системы. 

Таким образом, то, как мусульмане организуют экономику, общество и правление в будущем, будет отличаться от того, как была организована их экономика, общество и правление в прошлом. Перед каждой эпохой и каждым поколением стоит задача найти новые пути и средства реализации основных посланий ислама, неизменных и вечных, в мире, где нет ничего вечного, все преходяще. Наше поколение обязано рискнуть и попытаться».14

Повествование Изетбеговича изобилует ссылками на Коран и примеры Пророка. Он, также как и Асад, расширяет рамки некоторых коранических понятий и придает им социальный оттенок: 

«"Мусульмане – братья" (Коран, 49:10). В этом послании Коран указывает цель, которая из-за своей отдаленности является источником вдохновения и постоянных скачков вперед. В отношениях между людьми необходимы грандиозные перемены, чтобы сократить расстояние в пути, целью которого является это провозглашенное братство. 

Этот принцип разрешает и обязывает исламскую общину создать соответствующие институты и принять специальные меры ради того, чтобы отношения между мусульманами и их реальная жизнь могли вобрать в себя все больше элементов и черт, присущих братству. Количество и вид мер, инициатив и законов, которые истинно исламская администрация может ввести, ссылаясь на принцип братства всех мусульман, практически неограниченно».15

Изетбегович и Асад также единодушны в представлениях об исламском порядке как обществе, отражающем народную волю в пределах нравственности. В разделе «Исламской декларации», озаглавленном «Ислам и независимость», говорится: 

«Не существует исламского порядка без независимости и свободы, и наоборот: нет независимости и свободы без ислама. Последнее имеет двойной смысл: во-первых, независимость реальна и жизнеспособна только в результате обретения духовной и идеологической независимости, и если она является признаком того, что люди обрели себя, открыли свою внутреннюю силу, без которой обретенная ими независимость бессмысленна и нежизнеспособна… эти факты определяют характер исламского порядка как демократию, демократию не по форме, но как реальность, как единомыслие. 

Демократия такого рода существует только там, где идеи и действия правительства отражают чувства народа, где они служат прямым выражением народной воли. Установление исламского порядка является, на самом деле, высшим актом демократии, ибо оно означает реализацию глубочайших стремлений мусульманского народа и простого человека…»16

«Таким образом, любое движение, главной целью которого является исламский порядок, должно, прежде всего, быть нравственным движением. Оно должно возвышать людей в моральном смысле и представлять собой моральную функцию, которая возвышает людей, делает их лучше. 

В этом разница между исламским движением и политической партией, которая может представлять собой единство мысли и интересов, но не учитывать этические стандарты или не вовлекать людей морально… Коран говорит, что необходимым условием любых перемен или улучшения положения людей является внутреннее возрождение (Коран, 13:12)». 17

«Декларация» завершается проникновенной главой «Пакистан – исламская республика», которая, кажется, служит продолжением размышлений Асада: 

«…Мы аплодируем Пакистану, несмотря на некоторые упущения и трудности, потому что он стал результатом этого желания установить исламский порядок и потому, что те, кто задумал и воплотил его в жизнь, явно руководствовались исламской идеей. 

Пакистан – это генеральная репетиция введения исламского порядка в современных условиях и при нынешних темпах развития… уроки двадцати лет существования Пакистана… имеют привкус горечи. Но мы, все-таки, верим в Пакистан и его миссию на службе ислама во всем мире. 

Нет ни одного мусульманина, сердце которого не дрогнет при упоминании о столь дорогом нам Пакистане, даже если эта любовь, как и любая другая, не обходится без страхов и трепета. Пакистан – это наша великая надежда, не отделимая от испытаний и соблазнов».18

В 1983 году Изетбеговича отдали под суд, так как, по словам югославского государственного обвинителя, его «Декларацию» сочли «покушением на принципы нашего общественного устройства. В ней заключена отвлеченная угроза, письменное и словесное нарушение закона, контрреволюционное сознание…»19

Это был показательный суд, и зрителей пускали только в первый день. Те, кому довелось тогда побывать в зале суда, говорят, что Изетбегович сам выступал в свою защиту и признал, что является автором «Декларации». Он заявил, что его труд касается мусульман в целом, и что мусульмане в мусульманской стране сами должны решать, хотят ли они жить в исламском государстве, и западные державы «не должны вмешиваться в их выбор».20

Он добавил:

«Исламская революция начнется с культурной революции, но не прекратится, не достигнув политических изменений».

Вместе с двенадцатью коллегами его приговорили к 14 годам тюрьмы. После падения коммунистического режима в 1988 году Изетбегович был освобожден. 

В мае 1990 года вместе со многими из тех, кто с ним отбывал тюремное заключение, Изетбегович создал «Партию демократического действия» (SDA), чтобы ответить на сепаратистские вызовы боснийских сербов и хорватов. 

Партия пыталась сохранить идею многонациональной и демократической Боснии и Герцеговины. Попытки боснийских сербов присоединиться к Сербской Республике и создать Великую Сербию, в конце концов, привели к войне, которая разразилась весной 1992 года. 

Уехав из Пакистана в 1954 году, Асад пишет свою знаменитую «Дорогу в Мекку», а затем берется за фундаментальный труд, посвященный Корану. Он оставляет политику, и поселяется сначала в Танжере, затем в Португалии и, наконец, в Испании. 

В конце 1980-х годов Асад участвовал в конференциях, организованных Исламской конференцией Европы. Говорят, что президент Зия уль-Хак (Zia ul Haq) приглашал его назад в Пакистан, но он не принял предложение. По всей видимости, его оттолкнуло принятие постановлений, касающихся женщин (в частности, Положение о зина и закон о свидетелях изнасилований).21

Он похоронен на мусульманском кладбище в Гранаде. 14 апреля 2008 года в его честь была официальна названа площадь перед штаб-квартирой ООН в Вене – «Мухамад-Асад-Плац».

1 Это наш закон. Dar Al Andalus, 1987
2 Государство и правление в исламе, с. 2. Dar Al-Anddalus, 1980; Асад указывает, что в этой книги он завил идеи, впервые изложенные в эссе «Исламское законотворчество» 
3 Там же, с. 3 
4 Там же 
5 Там же, с. 4
6 Там же, с. 15 
7 Там же, с. 45 
8 Что для нас значит Пакистан. Это наш Закон и другие эссе, с. 72, Dar Al-Andalus, 1987
9 Призыв ко всем мусульманам, с. 92, цитируемая работа
10 Неизбежные вопросы, с. 32
11 Исламская декларация, с. 7 загружено с http://www.angelfire.com/dc/mbooks/Alija-IzetbegovicIslamic-Declaration-1990-Azam-dot-com.pdf# [25 ноября 2008]  
12 Неизбежные вопросы, с.25-26, цитируемая работа
13 Цитируемая работа, с. 26 
14 Цитируемая работа, с. 32
15 Цитируемая работа, с. 35 
16 Цитируемая работа, с. 44-45
17 Цитируемая работа, с. 54 
18 Цитируемая работа, с. 59-60 
19 Неизбежные вопросы, с. 43 
20 ‘Izetbegovic, man of insight and inspiration’ (Изетбегович, человек проницательности и вдохновения), Muslim News, London; 24 сентября 1993; статья автора на основе интервью с боснийским историком Фикретом Карчичем (Fikret Karcic). 
21 Халед Ахмед (Khaled Ahmed. Muhammad Asad: the Road beyond Mecca (Мухаммад Асад: дорога за пределы Мекки). The Friday Times, Pakistan, 2002