Религиозные меньшинства в Иране: «Иудеи и мусульмане уважают друг друга»

По многим вопросам Иран конфликтует с Израилем, несмотря на то, что здесь живет крупнейшая на Ближнем Востоке еврейская диаспора. Однако директор тегеранского «Еврейского комитета» Сиамек Морсадег (Siamek Morsadegh) не видит в этом противоречия.

 

— Как живется иудею в Исламской республике?

— Намного лучше, чем думают. Иудеи здесь – официально признанное меньшинство, и мы можем беспрепятственно исповедовать свою религию. В Тегеране у нас более 20 работающих синагог, как минимум пять скотобоен, которые производят кошер. В некоторых европейских странах из-за прав животных это не разрешено, а в Иране – пожалуйста.

В общем и целом, в Иране иудеи всегда жили в лучших условиях, чем в Европе. В истории нашей страны никогда не было периода, когда все иранцы принадлежали к одной и той же религии, национальности или говорили на одном языке – это объясняет высокий уровень толерантности. Иудеи и мусульмане уважают друг друга, но в то же время осознают различия. Поэтому в Иране самый низкий в мире процент браков между евреями и представителями других национальных групп – менее 0,1%.

 

— Значит ли это, что в Иране иудеи живут изолированно от прочих религиозных групп?

— Отнюдь. Мы имеем экономические отношения с мусульманами, мои близкие друзья мусульмане. Например, больница, в которой я работаю – еврейская, но более 95% нашего персонала и пациентов – это мусульмане. Нам строго воспрещается спрашивать о религии, потому что самый важный аят Торы, который записан над входом в нашу больницу, гласит: «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Не сказано «к другим евреям», сказано «к другим». Это показывает, что у нас практическое отношение друг к другу, мы сотрудничаем, чтобы сделать этот мир лучше.

 

— Но по закону иудеи и мусульмане не равноправны. Иудеям не разрешают быть судьями или занимать высокие политические посты. Это вас беспокоит?

— Естественно, быть религиозным меньшинством – значит иметь определенные проблемы. Из-за экономического кризиса многие иранцы испытывают проблемы с тем, чтобы найти работу, а для нас это даже труднее, так как мы ограничены законом. Например, мы не можем быть офицерами, только простыми солдатами. Мы делаем все возможное, чтобы это изменить. Это постепенный процесс, он не может произойти за одну ночь, но мы движемся вперед. Одно из самых больших наших достижений – это то, что иудейским детям, которые ходят в государственные школы, теперь можно оставаться дома по субботам, если они хотят соблюдать шаббат – и многие так и делают, потому что большинство иранских евреев – ортодоксальные иудеи.

 

— После исламской революции 1979 года многие евреи уехали из страны. Вы остались, почему?

— Тогда страну покидали многие, даже мусульмане. Евреям эмигрировать было легче, поэтому многие так и сделали. Но я иранец – я молюсь на иврите, могу говорить по-английски, но думаю я на персидском. На мой взгляд, есть большая разница между национальностью и религией, и они не противопоставляются друг другу. Уехать за границу – особенно в Израиль – это не для меня, потому что, мне кажется, что представление о том, что евреи должны жить в особом месте, уходит корнями в представление о том, что мы отличаемся от других людей. А я считаю, что все одинаковы.

 

— В Иране закон запрещает любые контакты с Израилем. Вам, как еврею, это трудно?

— Наша религия учит, что мы обязаны подчиняться законам страны, в которой живем. И быть евреем – совсем не значит быть сионистом. Повсюду в мире всегда есть – и были – евреи, которые резко критикуют поведение израильского государства и армии. Быть иудеем значит подчиняться Торе и Талмуду. Вторгаться в другие страны, убивать невинных людей – не этому учил Моисей. Как иудеи мы не можем согласиться с поведением Израиля; это политическое, а не религиозное движение. Лично я думаю, что, будучи жертвами величайшего геноцида в мире, евреи должны больше сострадать палестинскому народу.

 

— Сам геноцид, который вы упомянули, был причиной скандала несколько лет назад. Что иранские евреи думают о публичном отрицании Холокоста президентом Махмудом Ахмадинеджадом?

— Мы не согласны с президентом Ахмадинеджадом и говорили ему об этом. Он не прямо отрицает Холокост, а ставит его под сомнение – но я не допускаю даже сомнения. Какой смысл сомневаться в том, что полностью ясно и принято всем миром.

Но это не влияет на нашу повседневную жизнь. Например, при Ахмадинеджаде государство начало официально оказывать финансовую помощь нашей больнице. Он был против Израиля, а не против евреев. В любом случае, не президент меняет генеральный политический курс Ирана. Главным лицом, определяющим политику, является Верховный лидер [аятолла Али Хаменеи], а ее основой — конституция.

 

— И все же президент имеет большое влияние, недавно был избран новый. В контексте выборов, на что делали ставку иранские евреи?

— У иранских евреев нет своего кандидата, люди голосовали в зависимости от своих политических пристрастий. Основной вопрос этих выборов – экономика. И должен был победить кандидат, который предложит лучшие решения для выхода из экономического кризиса. Кроме этого нам нет никакой разницы, кто победит. Мы граждане Ирана и каждый, кого избирают, обязан работать в рамках конституции.

Интервью корреспондента Deutsche Welle Терезы Троппер (Theresa Tropper).

Источник: Qantara.de