История афганских евреев – выдающийся пример толерантности

Нушин Арбабзада (Nushin Arbabzadah), Guardian 

Во время советской оккупации я жила в Кабуле и училась в младших классах. Однажды, наверное, от скуки одна девочка-мусульманка начала распускать сплетни по поводу единственной в нашем классе еврейки. Она заявила, что та происходит из распущенной и аморальной семьи, и настраивала всех нас против той тихой белокурой девочки. 

Мы сами видели, что в этой исключительно умной девочке, которая всегда была погружена в себя, нет совершенно ничего аморального. Тогда мы спросили у зачинщицы, в чем она обвиняет еврейку, и та сказала: «Ее мать каждую субботу впускает в дом совершенно чужого мужчину!» Подразумевалось, что ни одна приличная афганская женщина не впустила бы в дом чужого мужчину, особенно, если она вдова, не имеющая взрослого сына, который мог бы защитить ее честь. 

Этот пример невежества, породившего жестокость, произошел тогда, когда отношения Афганистана с джихадом еще не вышли за пределы ухаживаний и не превратились в поголовный «роман» с «солдатами Аллаха», окончившийся бандитским изнасилованием. 

Сегодня, рассматривая старые школьные и семейные фотографии, в том числе снимки празднования бар-мицвы, я поражаюсь, сколько же общего между мусульманами и евреями. 

Бородатых раввинов в тюрбанах и длинных одеждах почти не отличить от мусульманских ученых – и к тем, и к другим обращались «мулла». Так же, как и все общество, эта община относилась с глубоким недоверием к вмешательству государства в семейные дела, отвергала светское образование и военную службу. Широкую известность в 1920-е годы приобрели выступления еврейских раввинов, которые протестовали против попытки Кабула отправить еврейских детей в государственные школы. 

Как и большая часть общества, их семьи придерживались патриархального уклада. Еврейки рано выходили замуж, не имели возможности получить образование, жили исключительно домом и семьей вдали от посторонних глаз. Выходя из дома, они укутывались в одежды почти так же, как и мусульманки. Такое нежелание перемен значило, что община не хотела расставаться со своими традициями и была скреплена прочными узами, браки совершались только среди ее членов. 

В последующие десятилетия еврейские дети все-таки начали ходить в государственные школы, у них не было выбора и приходилось ходить в школу и по субботам. Эта проблема решалась тем, что в школе они просто сидели и ничего не делали. Но ко временам советской оккупации религиозная толерантность уже начала исчезать – как мне казалось из моего личного опыта. 

Позже я узнала, что пережитый мной случай нетерпимости афганцев к евреям вовсе не был показательным. Наоборот, история свидетельствует, что традиционно афганцы относились к евреям с огромной терпимостью. 

Сегодня в это трудно поверить, но когда-то Афганистан был убежищем для евреев, бежавших сюда от преследований на религиозной почве из Ирана и Средней Азии. В пыльных древних городах Херат и Кабул, на западе и востоке Афганистана они находили пристанище, где могли спокойно исповедовать свою веру, не боясь, что их убьют прямо во время молитвы. 

Община одетых в кожу и каракуль торговцев, бедняков и ростовщиков – по большей части с большими семьями – селилась в городе Херат, недалеко от границы, а патриархи семей путешествовали по древним дорогам «великого шелкового пути» в Иран, Индию, Афганистан и обратно, занимаясь торговлей. 

Евреи не занимались сельским хозяйством, что ограничивало их возможности получения средств к существованию. Как многие другие афганцы, они жили за счет торговли, предпринимая дальние и зачастую опасные поездки, перебираясь через величественные горы, на скалах которых вырезаны их молитвы на иврите, а иногда даже на арамейском языке. 

Как и остальное население, афганские евреи были неразрывно связаны с этой землей и в тоже время постоянно отрывались от нее, рождались и хоронили своих усопших на афганской земле, но через свою веру были связаны со всем миром. 

Как у афганских индусов и мусульман, их святыни тоже находились где-то далеко, за тридевять земель, а священный для них язык тоже не был официальным языком народа. Изолированные и все-таки связанные невидимыми нитями духовности афганские евреи, как и большинство других афганцев, разделяли, в частности, с пуштунами-суннитами, веру в то, что они являются потомками забытых библейских народов. В конечном счете, видимо, этими чертами сходства объясняется то, что евреи и мусульмане на территории Афганистана мирно соседствовали большую часть их совместной истории, которая началась еще в Средневековье. 

Изоляция Афганистана в итоге оказалась благословением для евреев, потому что здесь они были отрезаны от политических перипетий остального мира и афганцев не затронула волна яростного антисемитизма, начавшего распространяться из Европы в начале XX века. Даже на пике нацистского влияния в Кабуле в 1930-х власти ввели экономические санкции, которые привели к банкротству многих евреев-ростовщиков, не столько из-за антисемитизма, сколько под влиянием афганского национализма. 

Законы, из-за которых пострадала еврейская община, вскоре были отменены, и в последующие десятилетия Афганистан оставался единственной мусульманской страной, которая разрешала иммиграцию еврейских семей без отказа от первоначального гражданства. 

Когда в 1960-х евреи начали массово покидать страну, их отъезд в Нью-Йорк и Тель-Авив был мотивирован поиском лучшей жизни, а не преследованиями за веру. 

Как и большинство Афганцев, евреи тоже были полиглотами, свободно читали на иврите, говорили на местном языке, а также своем древнем иудо-персидском диалекте. Будучи в основном, неграмотными, они передавали свои знания и мудрость через устное творчество – истории, наполненное сюрреалистическими кафкианскими персонажами, и сказки, во многом напоминающие афганский фольклор. Например, грубая правда о жестокости жизни в Афганистане, звучит в финале еврейской сказки о Моисее и муравьях: «Когда огонь охватил лес, он сжег плохие деревья, так же как и хорошие». 

Все сгорело.

По материалам guardian.co.uk