Quran
- Общие аспекты исламского влияния
- Роль Сицилии
- Крестовые походы
- Перевод исламских научных текстов
- Заключение
Согласно большинству традиционных мнений и работ, распространенных на Западе, можно подвести следующий итог истории науки и цивилизации:
Вся западная и следовательно наша современная цивилизация черпает свои истоки в эллинистическом (греческом) наследии (примерно с VI века до н.э. до II века н.э.). В Средневековье оно было утрачено и лишь в эпоху Возрождения обретено заново (XVI-XVII века): вновь обратившись к сокровищнице своей цивилизации, европейцы возродили забытые знания, положив начало становлению современного мира.
Сложно объяснить, как можно было научные знания полностью утратить почти на пятнадцать столетий, а затем возродить их вновь?...Поскольку было сложно объяснить, как можно было подобные знания полностью утратить почти на пятнадцать столетий, а затем возродить их вновь, западные историки отвели мусульманам следующую роль: именно им по стечению обстоятельств выпало сберечь наследие древних и хранить его в ожидании воскрешения европейского гения до тех самых пор, пока он вновь заявил о своих правах, развил его и обогатил. Одним из наиболее известных историков, отстаивающих эту точку зрения и имеющих множество последователей на современных кафедрах истории, является француз Дюэм:
«Откровения древнегреческой мысли о природе внешнего мира завершились с появлением «Альмагеста» (Птолемея) приблизительно 145 г. н.э., после чего начался процесс упадка наук древних. Те их произведения, которые избежали участи быть сожженными в кострах мохаммеданских воинов, подверглись безжизненным трактовкам мусульманских толкователей и ожидали времени, когда латинское христианство возделает для них благоприятную почву, на которой они только и могли вновь расцвести и принести свои плоды».
Ряд современных историков в своих утверждениях идут еще дальше, лишая мусульман даже скромной роли «хранителей» наследия древних. К примеру, на одной из недавних конференций, посвященных этой теме, некий специалист, которому, видимо, по силам истолковать даже неведомое, суверенностью заявил: даже в том случае, если бы мусульмане не сохранили наследия древних, западным ученым удалось бы его восстановить.
Можно составить многочисленные тома исследований, посвященных подобным сомнительным трактовкам, которыми наполнена историческая наука на Западе. И все же цель данной работы иная. Перед тем как перейти к ее главной теме, необходимо сделать несколько замечаний относительно этих утверждений, чтобы показать, насколько неубедительна подобная аргументация.
Первое, и самое главное, – те науки, о которых идет речь в контексте их то ли возрождения, то ли обнаружения или же их внезапно открывшейся доступности в эпоху Возрождения в XVI-XVII веках (еще одно логически ложное представление, присущее западно-европейской исторической науке), имеют мало общего с тем ученым наследием, которое оставили после себя древние греки. Прогресс математики, медицины, оптики, химии, астрономии, географии, механики и т.д. XVI в. в сравнении с греческими науками исчисляется столетиями. Любой, кто обладает толикой познаний в той или иной области знаний, может удостовериться в этом, сравнив знания, доставшиеся нам в наследство от древних греков, с уровнем развития наук в XVI в. (или даже к XIV в.). Именно так можно проверить утверждение, что именно наследие древних греков было заново открыто в эпоху Возрождения.
Более того, не отрицая всестороннего вклада, сделанного греками в развитие уже названных наук, интересно было бы узнать, каков же их вклад в изобретение бумаги, книгопечатания, технологии земледелия и ирригации, ветряных мельниц, компаса, промышленное производство, производство стекла, шелкоткацкое производство, строительство садов, выращивание цветов, изобретение цифр, бумажных денег и чеков, механизмов торговли, современной финансовой сферы в целом, общественного строя, градостроительства и многого другого, что олицетворяет нашу сегодняшнюю цивилизацию.
Почему в XII веке переводчики на Западе предпочли переводить научные работы с арабского на латынь вместо того, чтобы сразу обратиться к греческим или даже латинским первоисточникам? Что касается еще одного весьма нелепого утверждения об исчезновении греческих наук, то можно сказать следующее: в Средние века достижения греческих ученых были доступны в Византии и даже на Западе. Западные историки без устали настаивают на том, что мусульмане постигали греческие науки из византийских источников, и в то же самое время говорят об их исчезновении. Согласовать оба этих утверждения, разумеется, не представляется возможным. Если все научные достижения были доступны изначально и на протяжении всего времени, то почему ученым на Западе пришлось ждать времени завоевания земель у мусульман в Сицилии (XI век), Толедо (Испания, XI век) и на востоке в ходе Крестовых походов (XI-XII века), чтобы начать осваивать наследие древних эллинов? И главное: почему в XII веке переводчики на Западе (к ним мы еще вернемся в ходе данной статьи) предпочли переводить научные работы с арабского на латынь вместо того, чтобы сразу обратиться к греческим или даже латинским первоисточникам? Тем не менее, мы не находим объяснения всех этих фактов у историков, придерживающихся таких взглядов и строящих обширные теории (к примеру, теория Анри Пиренна о сожжении Александрийской библиотеки и т.п.).
Достоверные исторические свидетельства показывают, что вслед за греческими учеными мусульмане продолжили развивать знания древних, заложив таким образом основы современной науки и цивилизации. Достоверные исторические свидетельства показывают, что вслед за греческими учеными мусульмане продолжили развивать знания древних, заложив таким образом основы современной науки и цивилизации. Перед тем, как обрисовать некоторые определяющие аспекты влияния мусульман на европейские науки, автор также, как и остальные мусульманские историки, в качестве основополагающей посылки никогда не откажется от признания того, что, несмотря на огромный вклад мусульман в развитие науки, согласно исламскому пониманию и вере, наука и цивилизация – это дар, данный свыше всем людям в равной мере. Причина же, по которой мусульмане преуспели столь сильно в то время и сыграли выдающуюся роль в прогрессе наук, заключается вовсе не в присущем им каком – либо особом статусе, но в обстоятельствах, сложившихся на то время, а именно – в расцвете исламских ценностей, которые были сильны в ту эпоху. Ведомые верой, мусульмане сумели достичь высот, которые, как свидетельствует история, при любых других условиях были бы им не под силу. Более того, мусульмане, сделавшие собственный вклад в развитие наук, никогда не отрицали унаследования ими знаний от других цивилизаций, – к примеру, китайской, с которой отношения были традиционно добрыми. В мусульманской цивилизации возможности всегда были равными для всех. Мусульманская история полна случаев, когда рабы самых различных национальностей и их потомки становились великими учеными, писателями и даже правителями. Мультиконфессиональной, гарантирующей равные права для всех, природе исламской цивилизации, возможно, нет равных даже среди, как утверждается, наиболее открытых мультикультуральных обществ нашего времени. Даже во времена, когда всему исламскому миру грозило полное уничтожение под натиском как крестоносцев, так и монголов (к середине XIII века), опустошение городов и селений на исламских землях (в 1258 году в одном только Багдаде погибло 800 000 жителей), христианские и еврейские меньшинства в пределах исламской юрисдикции не опасались за свою жизнь и благосостояние. Эти примеры лучше всего характеризуют подлинную природу исламской цивилизации.
Все эти свидетельства не выдуманы автором данной работы. Их можно найти у наиболее авторитетных и в то же время, к сожалению, почти недоступных, а потому малоизвестных западных историков или деятелей. Глабб пишет:
«Научный долг христианского мира перед арабской цивилизацией систематически преуменьшался, если не отрицался вовсе. Согласно традиции, выстроенной цензурой и пропагандой, мусульманские империалисты были не более чем варварами, а потому возрождение наук на Западе берет свои истоки непосредственно в Древнем Риме и Элладе, без какого-либо арабского вмешательства».
Дрейпер также отмечает:
«Та систематичность, с которой европейская литература ухитряется упускать из виду свои научные обязательства перед мохммеданами (мусульманами),несправедливость, проистекающая от религиозной нетерпимости и национального высокомерия, не могут быть вечными… Рано или поздно христианскому миру придется признать значение интеллектуального наследия арабов для Европы».
Таким образом, в цитатах этих ученых исламское влияние на европейскую цивилизацию отчасти признается.
Общие аспекты исламского влияния
Общая картина наследия Востока до и во времена ислама была описана Викенсом:
«В самом широком смысле заимствования Запада на Ближнем Востоке составляют практически всю цивилизационную основу… Без следующих фундаментальных заимствований с Ближнего Востока нам бы пришлось обходиться помимо прочего (в том случае, конечно, если бы мы не оказались достаточно изобретательными и быстрыми и не выдумали бы все самостоятельно): без земледелия, одомашнивания животных (включая использования их в качестве тягловой силы, а также источника пищи и сырья для одежды, прядения и ткачества); строительства, создания канализационных и ирригационных систем; прокладки дорог и изобретения колеса, металлообработки обычных инструментов и различных видов оружия, мореплавания, астрономических наблюдений и календаря, письма и документооборота, законов и гражданства; чеканки монет, абстрактных науки математики, большинства религиозных представлений и символов». Викенс заключает: «Практически нет свидетельств, что какие-либо из этих основополагающих отраслей хозяйства и науки, процессов или представлений были изобретены на Западе».
Подробно осветить влияние ислама на современную науку и цивилизацию можно было бы лишь в книге огромного объема, написать которую пока что никому еще не удалось, поэтому автору статьи не под силу рассмотреть данную тему детально. Здесь приводятся лишь наиболее общие положения. Чтобы в полной мере продемонстрировать весь масштаб исламского влияния, важно предварительно, пусть и вкратце, рассмотреть те условия, в которых пребывал западный мир в Средневековье, – столь разительным был контраст между условиями жизни в мусульманском и христианском мире и столь сильна была зависть европейцев к образу жизни в исламских странах, что, как писал Менокал: «Временами благосостояние и успех всецело зависели от умения читать по-арабски».
В то время, как всеобщее образование было фундаментальным элементом исламской цивилизации, а «…наука была увлечением самых широких народных масс, в знаниях состязались короли и бедняки», в Западном мире, как пишет Хаскинс, «…лишь немногие, преимущественно священнослужители, умели читать и писать. За исключением приходских священников, обладавших весьма скромными познаниями, образованные люди встречались изредка в городах, разделенные огромными пространствами деревенских земель, в которых царило невежество».
Дрейпер пишет:
«Когда Европа была едва ли более просвещенной, чем Каффрария в нынешнее время, сарацины совершенствовали науки и даже создавали новые. Триумф их достижений в философии, математике, астрономии, химии, медицине оказался еще более величественным, долговечным и значимым, чем военные успехи».
Дрейпер продолжает: в ту пору,
«…если христианский крестьянин, заболевая лихорадкой или становясь жертвой несчастного случая, отправлялся к ближайшей святыне молиться, уповая лишь на чудо, то испанский мавр полагался на рецепт или ланцет своего лекаря, или же на повязку и скальпель хирурга».
«Мнимая медицина того времени, практиковавшаяся с благословения папского престола, развела толпищи корыстных невежд и шарлатанов. Все их лечение сводилось к воспеваниям, прикосновению к святым мощам и воскурению фимиама; огромная выручка, которую они имели, была главным источником доходов для прихода и монастыря и соответственно бременем для людей».
Благосостояние населения и процветающее градостроительство в то время также были отличительной чертой мусульманского мира. В Кордове X века находилось около 200 000 домов, 600 мечетей, 900 общественных бань. Выложенные камнем улицы регулярно убирались и охранялись, ночью они освещались фонарями. К водопроводной системе были подсоединены площади и большинство домов. В исламских городах с их мечетями и медресе, церквями, синагогами и школами, банями и другими социально-бытовыми учреждениями жители, избавив себя от забот о материальных благах, вели духовную и культурную жизнь. Главным предметом гордости того времени были сады, раскинувшиеся в городах на огромных территориях. Ранние географы сравнивали с Венецией расположенную на юге Ирака Басру: бесчисленные каналы миля за милей оплетали фруктовые сады города. В Дамаске, утопавшем в 110 000садов и в Турции, как пишет Эттингаузен, любовь к цветам была особым обрядом, почти манией. Дамаск с его 110 тысячными садами, которые присутствовали также и в Турции, Етингаузен говорил, что цветы были «предметом почитания, если даже не манией». Столь велик был контраст между этими мирами, что изумительные архитектурные творения, воздвигнутые арабскими мастерами, приписывали дьявольской силе, ибо считалось, что человеку построить их самому было невозможно. Пока в исламских городах, больших и малых, процветала торговля со странами во всех частях света, что приводило к тому, что богатые земли вынуждены были постоянно отбиваться от нападений грабителей и пиратов, положение в христианском мире было плачевным. Столь велик был контраст между этими мирами, что изумительные архитектурные творения, воздвигнутые арабскими мастерами, приписывали дьявольской силе, ибо считалось, что человеку построить их самому было невозможно. Эти предрассудки еще долго жили среди испанских крестьян, твердо убежденных, что мусульманские дворцы «были воздвигнуты злыми духами».
Дрейпер рисует следующую картину:
«К XVI столетию в Англии дороги были во власти разбойников, на реках властвовали пираты, а дома, кровати и одежда жителей того времени кишели паразитами. И без того немногочисленное население косили постоянные эпидемии (чума) и крайняя нищета».
Подобная безрадостная картина наблюдалась повсюду в Европе. Скотт пишет:
«В Париже мощеных дорог не было вплоть до XIII столетия, а в Лондоне они появились лишь в XIV веке. Улицы обеих столиц утопали в грязи, превратившись в свалки, которые часто невозможно было пройти; с наступлением ночи на них опускалась кромешная тьма, беззаконие царило на них вечно; они были логовом для разбойников, рассадником чумы и любой другой заразы, сценой всевозможных преступлений».
В Испанской Астурии ко времени прихода мусульман (приблизительно в VIII веке), как пишет Скотт, «…жилищем служили грубые хижины из камня и необработанной древесины, покрытые соломой и с настилом из камыша. В крышах таких лачуг проделывали отверстие и так избавлялись от дыма разжигаемых внутри костров. Стены и потолки хибар были покрыты копотью и густой грязью, каждый их угол издавал зловоние сваленных там отбросов и кишел паразитами. Обитатели жилищ внешним обликом и в умственном отношении походили скорее на дикарей. Одеждой им служили шкуры овец или убитых диких животных, – одни и те же, неизменные, они переходили из поколения в поколение. Целебные обычаи омовения были им чужды. Свои одежды они никогда не стирали и носили до тех пор, пока лохмотья не истреплются совершенно». Исходя лишь из малых примеров, странно слышать вместо слов элементарной признательности то, как западные историки, отрицают сам факт какого-либо исламского влияния.
Исходя лишь из вышеперечисленного, в высшей мере странно слышать вместо слов элементарной признательности то, как западные историки, в том числе Альборноц и другие разделяющие его взгляды испанцы, отрицают сам фактка кого-либо исламского влияния. Сколь велико оно было и сколь многообразны его аспекты, можно видеть на Западе и в наши дни.
Пробуждение западной научной мысли и ее выход из состояния варварства, в котором она пребывала столетиями, состоялось в течение XII века. Представление, относящее это событие ко времени эпохи Возрождения – к XVI-XVII векам, – теперь уже стало достоянием самой истории или же ее любителей, исторические изыскания которых представляют для них занятное увлечение, но успехи их весьма далеки от профессионального признания.
«Университеты, соборы и парламенты появляются в Средние века, – отмечает Хаскинс и добавляет: –Как ни странно, ни у греков, ни у римлян не было университетов в том понимании, в каком это слово применяется уже на протяжении последних семи или восьми столетий».
Также в XII веке появляются новые архитектурные стили, ветряные мельницы, больницы, многие науки и трактаты и т.д. Именно в XII веке происходят два существенных события, оба так или иначе связанные с мусульманским миром.
Первое: христиане Запада вступают вправление в бывших мусульманских землях, – в Сицилии, отнятой у мусульман в течение последнего десятилетия XI в., и в Испании, где мусульмане потеряли свой главный северный город Толедо. И, разумеется, на XII век пришлись (вплоть до восстания Имада аль-Дин Зангив 1140 г., нанесшего первое крупное поражение крестоносцам) основные завоевания крестоносцев, начавших наступление в 1097 г. и занявших Палестину и почти всю территорию современной Сирии. Именно эти три региона и стали для Запада источником всех тех ценностей, на которых основывается современная цивилизация.
Второе: На протяжении XII столетия была завершена величайшая в истории работа по переводу научных произведений – в основном исламских наук Толедо, расположенного в Северной Испании.
Перед тем, как подробней рассмотреть роль Сицилии и Крестовых походов, необходимо отметить, что любая без каких бы то ни было исключений область христианского мира, в которой начиналось становление и развитие наук, была так или иначе связана с центрами исламских наук. Любая без каких бы то ни было исключений область христианского мира, в которой начиналось становление и развитие наук, была так или иначе связана с центрами исламских наук. Подавляющее большинство западных историков единодушны в том, что именно с этих областей началось распространение знаний по всему христианскому миру, но почти никто из них, за исключением уже названных в этой статье, не признает связующего исламского звена. Получается, что они упустили из виду основной научный принцип, который гласит, что идентичные следствия обусловлены идентичными причинами. Таким образом в случае, когда рассматриваются подобные явления, следует искать единое связующее звено. Поступая иначе, они лишь свидетельствуют, что их методология не является научной.
А теперь вкратце об этих областях Западного мира. Первым регионом, в котором произошло становление таких наук, как астрономия и математика, и их дальнейшее распространение на другие области Европы, стала Лотарингия; современная провинция Лоррейнна северо-востоке Франции. Она первой в лице посла и ученого Иоанна из Горце установила отношения с мусульманской Испанией.
Другой областью, постепенно выходившей из мрака невежества, была Каталония, граничившая с мусульманской Испанией. В главный центр европейской науки – Аббатство Риппол, ставшее местом назначения для большинства научных манускриптов, привезенных из Кордовы, – приезжали даже латинские ученые (видимо имеется ввиду европейские ученые того времени. – Примеч. редактора).
Список городов, ставших свидетелями зарождения наук в Европе, включает также Салерно – место основания первого европейского факультета медицины, о чем будет сказано позже. Именно в Салерно из Туниса прибыл Константин с личным собранием книг, посвященных медицине.
Монпелье сыграл не менее важную роль в становлении наук на христианском Западе. Он стал ученым центром во многом благодаря тому, что мусульмане и евреи, приезжая из исламских стран, приносили с собой знания по самым различным наукам, в том числе и медицине. Именно Монпелье подарил Западу Арнальдоде Виланова – одного из первых и наиболее прославленных европейских ученых.
Шартрская школа, попасть в которую стремились представители интеллектуальной элиты Европы, была учреждена в результате усилий в том числе Фулберта Шартрского, одного из учеников Герберта Аврилакского (Папа римский Сильвестр II, переведший трактаты Аль-Кинди, по которым впоследствии учился Р. Бэкон. – Прим. редактора), первого настоящего арабиста среди всех ученых Запада.
При норманнском дворе в Англии процветал центр изучения наук (в частности астрономии), в котором трудились первые английские ученые, открывавшие достижения мусульманской мысли, а именно Петр Альфонсийский, Вальтер из Малверна и Аделард из Бата. Рождение западной математики знаменовал труд Фибоначчи «Либер Абаччи» (1202), который первые свои исследования начинал в городе Беджайя (современный Алжир). Вряд ли необходимо дальнейшее перечисление многочисленных фактов подобного рода. Любой интересующийся этой темой может самостоятельно избрать регион или же область знания и проследить путь развития наук с XI-XV веков (звено, связующее их с исламским миром в большинстве случаев сложно отыскать, – тем не менее, оно всегда присутствует).
Роль Сицилии
Роль Сицилии была хорошо изучена Мишелем Амари. Его труд, хоть и весьма древний, по-прежнему доступен только на итальянском языке. Хаскинс в своих исследованиях редко затрагивал тему Сицилии. Современные историки в свою очередь приложили множество усилий, чтобы переформулировать многие из выводов, сделанных Амари и Хаскинсом, сведя упоминание исламского влияния до минимума. До тех пор, пока работа Амари не будет переведена на остальные языки, подлинное значение исламского влияния на Сицилию вряд ли удастся постичь, тем более, что процесс исторического ревизионизма со временем не ослабевает. Следует, пусть и вкратце, осветить некоторые аспекты влияния, оказанного исламскими науками на Сицилию, – в основном роль Фридриха II Гогенштауфена (1194-1250).
С юных лет Фридрих был знаком с арабским языком, на котором говорил царский двор. Он, будучи культурным неофитом, оказывал покровительство исламской культуре. Фридрих II, будучи культурным неофитом, отдавал предпочтение мусульманским ученым перед христианскими. Именно при его правлении, мусульманская культура Сицилии достигла своих высот, оказав огромное цивилизационное влияние на варварскую Европу. Именно Фридрих II побудил Платона из Тиволи и Фибоначчи собрать мусульманских и еврейских ученых, чтобы осуществить перевод всех имевшихся в наличии арабских книг. Он лично направил Майкла Скота в Кордову за работами Ибн Сины и раздал сделанные копии во все существовавшие на то время школы. Фридрих осуществлял обширную переписку с мусульманскими и еврейскими учеными Аль-Андалуса и других культурных центров Ближнего Востока. Его двор стал интеллектуальной столицей мира, в котором, благодаря переводам исламских наук, распространявшихся от Испании далее на север, уже происходила научная революция. В своем окружении он отдавал предпочтение мусульманским ученым перед христианскими. Сартон по этому поводу писал, что он «в своем роде был наполовину мусульманином». Именно при его правлении, поясняет Бриффо, мусульманская культура острова достигла своих высот, оказав огромное цивилизационное влияние на варварскую Европу. Во время правления Фридриха в 1224 году был основан специальной хартией первый в Европе Университет Неаполя. В полном соответствии с мусульманской моделью образования университетская библиотека пополнилась значительной коллекцией арабских книг. Фридрих учредил также университеты в Мессине и Падуе и реконструировал старую медицинскую школу Салерно в соответствии с передовыми достижениями исламской медицины. Деятельность Фридриха получила самое широкое признание. Им восхищались, а в некоторых кругах ему даже завидовали. Церковью Фридрих был предан анафеме. Как и к Андалусии в целом, чувства, которые европейцы испытывали к Фридриху, – восхищение, изумление, зависть – часто сочетались со страхом и подозрительностью. На Лионском Соборе Папа Иннокентий III дал следующее пояснение: связь с еретиками (для Фридриха они были учеными и образованными людьми) повлекла ересь самого Фридриха.
Сицилия как до, так и на протяжении правления Фридриха, притягивала к себе образованных людей со всего христианского мира. Многие ученые с северной части континента посетили остров, «стремясь соприкоснуться с образцами восточной учености, слава о которой, преодолев Альпы, стремительно распространялась и в других европейских землях» – говорил Хаскинс. Многие ученые с северной части континента посетили остров, «стремясь соприкоснуться с образцами восточной учености, слава о которой, преодолев Альпы, стремительно распространялась и в других европейских землях». Именно в Сицилии была заимствована финансовая система Англии, имя которой – Exchequer (министерство финансов Великобритании), сохранившаяся и по сей день, была предложена Томасом Брауном (Кайд Брун) в то время, когда он был направлен Рожером II с миссией к королю Англии Генриху II. Самым знаменитым переводчиком Сицилии был Майкл Скот: его перевод в1217 г. Аль-Битруджи (Альпетрагус) «О сфере» произвел без преувеличений революцию в области астрономии. В заключение будет сказано несколько слов о вкладе острова в области географии и картографии: на работах Аль-Идриси, почтившего своим присутствием двор Рожера II в Палермо, была впоследствии в значительной мере построена географическая наука современного мира.
Крестовые походы
Одна из лучших книг, повествующих о влиянии, которое оказала восточная исламская мысль на христианский мир Запада, написана немецким автором Прутцем – «Kulturgeschichte der kreuzzuge». К превеликому сожалению, она, в отличие от множества малосодержательных трактатов по исламской истории и цивилизации, пользующихся неизменным авторитетом у исследователей и многократно переведенных, осталась почти незамеченной и никогда не переводилась на другие языки. Те отрывочные данные, которые приводятся здесь, тем не менее, дают вполне определенную картину исламского влияния, которое испытал христианский мир в результате Крестовых походов.
Кохрейн поведала вкратце о некоторых его аспектах в своем исследовании, посвященном жизни и карьере Аделарда из Бата – первого английского ученого, отправившегося в восточные края вслед за крестоносцами. В частности, опираясь на работы Харви, она приводит примеры того, как во времена Крестовых походов видоизменялись под исламским влиянием технологии строительства на Западе. Она поясняет, как сложно строителям при сооружении до-норманнских церквей в Англии, у многих из которых косые (асимметричные) алтари, добиваться создания правильных прямоугольников.
Затрагивая тему развития готического стиля, она приводит пример использования стрельчатой арки, что стало возможным лишь благодаря знакомству европейцев с мусульманской архитектурой во время Крестовых походов. Харви, на которого она ссылается, цитирует слова Кристофера Рена: «Новый стиль в архитектуре следует скорее именовать сарацинским, нежели готическим» (см. статью «Кристофер Рен и его «Теория сарацин»). Упоминая роль, которую сыграли новые открытия в геометрии, Кохрейн также подчеркивает ту скорость, с которой произошли эти изменения, последовавшие непосредственно за Первым Крестовым походом.
Восточные строители, нанятые крестоносцами, раскрывали им решения строительных задач устно или же показывали на примере. Тэлбот Райс подчеркивает, что на территории, на которой в период Крестовых походов доминировали турки-сельджуки, было развернуто строительство, в котором были предусмотрены мелкая каменная кладка, использование стрельчатых арок и клинчатых камней, а также различные оборонительные приспособления, проследовавшие в романский и готический архитектурные стили лишь поколение спустя. Подкрепляет эту точку зрения, к примеру, также и то обстоятельство, что пропорции арок в исламском мире «по существу идентичны постройкам, исполненным в раннем готическом стиле. Система имела то преимущество, что отношение выводилось из полного квадрата – главной формы исламских строений уже на протяжении столетий». Кохрейн также подчеркивает, что механизм исламского влияния состоял не только в установившихся в результате Крестовых походов отношениях между Востоком и Западом, – его аспекты с полной силой проявились также в бывших исламских землях в Европе, где, как она поясняет, после поражения мусульман в Испании и на Сицилии и родился первый импульс к созданию нового стиля.
«Прообразом высшего образования в том виде, в котором оно предстает в наши дни, послужили учебные заведения Ближнего Востока, отношения с которым европейцы установили во время Крестовых походов» – говорится в исследование Риберы.
Высшему образованию в том виде, в котором оно предстает в наши дни, также был проложен путь в основном в результате Крестовых походов. Мусульманская Испания, как уже говорилось, также оказала существенное влияние. Макдиси выделяет еще одну замечательную работу, почти неизвестную на протяжении всей истории наук и образования – блестящее исследование Риберы «Disertaciones YOpusculos», в котором автор излагает свое видение мусульманских истоков университетского образования. Рибера утверждает, что прообразом европейских университетов послужили учебные заведения Ближнего Востока, отношения с которым европейцы установили во время Крестовых походов. Свое утверждение Рибера аргументирует тремя факторами:
1) Скорость появления и распространения университетов по всей Европе без сколь-нибудь продолжительного процесса реформирования учебной и научной программы;
2) Контрасты, преобладавшие в организации традиций этих университетов, «выдававшие «тайну» слияния противоположных тенденций двух различных цивилизаций;
3) Традиция награждения сертификатами или присуждения степеней с отсутствием каких-либо прецедентов в Европе в средние века или же в Древнем Риме и Греции и наоборот весьма распространенные в мусульманском мире, где степень магистра наук существовала «уже на протяжении трех или четырех столетий, и именно в такой форме она вначале была позаимствована для университетских профессоров, чтобы со временем трансформироваться в Европе в исключительное право заниматься научной профессиональной деятельностью, сохранившееся вплоть до наших дней».
Можно очень долго обсуждать веяния, которые принесли Крестовые походы в Европу – их изучению будут посвящены уже следующие работы. Здесь же можно упомянуть обычаи совершать омовения, производство сахара и стекла, многочисленные новые отрасли ткацкого дела, искусство построения укреплений и крепостей, дух рыцарства и так далее.
Перевод исламских научных текстов
Несмотря на то, что переводы исламских научных текстов велись в Барселоне, Тарасконе, Сеговии, Леоне, Памплоне, Тулузе, Безье, Нарбонне, Марселе, главным центром по-прежнему оставался Толедо. Древняя столица Визигот(а), вновь принадлежавшая христианам спустя почти четыре столетия (702-1085) мусульманского правления, идеально подходила для передачи накопленных мусульманами знаний далее на север континента. По-видимому, именно в Толедо и был осуществлен величайший по объему в истории перевод научных произведений. На протяжении первой половины XII века именно в Толедо стремился попасть каждый ученый или переводчик христианского Запада. Д’Алверни пишет:
«Вслед за поступью христианских армий студенты из всех стран ринулись в Испанию, чтобы собственными руками прикоснуться к несметным сокровищам науки, находившимся в «armaria» Неверных».
Хлынувшие из всех христианских стран ученые переводили мусульманские научные труды и положили, таким образом, начало пробуждению Европы. Среди них, разумеется, было много испанцев – Хуан из Севильи, Хуго из Сантальи и другие вели работу под покровительством короля Альфонсо. Среди наиболее известных были также Герман из Далмации, двое ученых из Фландрии – Рудольф из Брюгге и Анри Бейт, из южной Франции – Армено сын Блеза, Якоб Анатоли, Мойсей ибн Тиббон, Якоб бен Махир, из Италии – Плато(н)из Тиволи, Жерар из Кремоны, Аристипп из Катаньи, Салио из Падуи, Иоанн из Бреши. С Британских островов прибыли Роберт из Честера, Дениел из Морли, М.Скоти, вероятно, Аделард (из Бата), и многие другие. Все они помогали переводить исламские научные труды с арабского на латынь или местные языки.
Из всех переводчиков самым продуктивным был итальянец Жерар из Кремоны, переведший около 87 научных трактатов, среди которых – толедские таблицы Аз-Заркали (Арзакелис) и «Исляхаль-Мажитси» (Исправление «Альмагеста» Птолемея) Джабира ибн Афлаха. Среди других его переводов: «Liber trium fratrum» Бану Мусса, «Dejebra et emucabala» Аль-Хорезми, «Liber qui secundum Arabes vocatur algebra et amucabala» Абу Камиля, «Liber Azaragui de cirurgia (treatiseon surgeery)» Абуль Касима Аль-Захрави, «Descientiis» (работа Аль-Кинди в области физики и механики), «Deaspectibus», за которым следует «De umbris et de diversitatea specturm», «De gradibus medicinarum (в области медицины)» аль-Фараби. Работа Ибн Аль-Хайфама в области физики «De crepusculis et nubium ascensionibus», работа в области медицины Аль-Кинди «Degradibus medicinarum».
В числе переводов сделанных евреями принявшими христианство, Хуан из Севильи, с трактатом в области астрономии Аль-Баттани и другие его работы; «Deimaginibus astronomicis» Табита ибн Кура, «De astrolabio» Маслама ибн Ахмеда Аль-Маджрити, «Ихса аль-Улум» аль-Фараби, «аль-Мадкал иля ‘ыльмахкам аль-нуджум» Абу Ма’шара, «Макасидаль-фаласифа» Аль-Газали, «Китабфи харакат аль-Самавияа уа джавами`ыльм аль-нуджум» Аль-Фаргани и др.
В данной статье нет необходимости перечислять все переводы, поскольку данные о них (в том числе их изданиях, с приложением огромной библиографии) можно найти в энциклопедии Сартона «Introduction».
Влияние переводов арабских текстов оказалось определяющим в каждой области европейской науки. Список и многообразие мусульманских медицинских трактатов, переведенных в Толедо и вдохновивших развитие европейской медицины, бесчисленны. «Arabian medicine» Кэмпбела и наилучшее исследование по этой теме Леклерка остаются самыми ценными источниками для всех, кто интересуется данной тематикой. Здесь достаточно упомянуть вкратце, что уроженец Туниса Константин познакомил Европу с современной медициной, превратив южноитальянский город Салерно в первый медицинский центр Европы, – отсюда знания распространялись далее на север – в Падую, Монпелье и т.д. Именно благодаря Константину в Европе в скором времени появилось целое поколение выдающихся медицинских наставников. Наиболее известным переводом Константина является труд Али Аббаса аль-Маджисти «Китаб аль-Малаки» («Pantegni»).
Вряд ли в данной статье есть возможность продолжать далее огромный список переводов и их изданий вплоть до XVIII века, среди которых трактаты Ибн Сины и ар-Рази, медицинские труды Ибн Зухра и Ибн Рушда и т.д. Необходимо подчеркнуть, что именно мусульманские врачи были первопроходцами в такой области медицины, как душевное здоровье, а современная хирургия почти всем обязана Аль-Захрави. Тем не менее, необходимо в частности подчеркнуть, что именно мусульманские врачи были первопроходцами в такой области медицины, как душевное здоровье. Непосредственный вклад в развитие этой области медицины принадлежит Ар-Рази, основавшему специальную клинику для душевно больных в Багдаде. Как пишет Саид, мусульмане привнесли в психиатрию ясность и беспристрастность. Они были свободны от «демонологических теорий», распространенных повсюду в Европе, и осуществляли четкие клинические наблюдения картины подобных заболеваний.
Современная хирургия почти всем обязана Аль-Захрави (умер в 1013). Раздел Аль-Захрави по хирургии в книге «Китаб аль-Тасриф» «замечателен в особенной степени» благодаря многочисленным иллюстрациям инструментов и «пропитывающим его духом богатого профессионального опыта». Большинство инструментов были разработаны и созданы самим Аль-Захрави. Их введение и использование в хирургической практике совершили в свое время колоссальный прорыв, да и в последующие времена их значение было огромным. Его хирургические методы также были революционными. Их подробное описание можно найти у Смита. Данные, приведенные Аль-Захрави в своей книге затрагивают многие отрасли медицины. Раздел «Аль-Тасриф», посвященный хирургии, был переведен на латынь Жераром из Кремоны и впоследствии переиздавался в Венеции в 1497г., в Базеле в 1541 г. и Оксфорде в 1778 г. На протяжении столетий он оставался главным руководством по хирургии, в том числе в самых первых европейских медицинских университетах в Салерно и Монпелье, а содержавшиеся в нем иллюстрации инструментов заложили основы европейской хирургии. По утверждениям Ливэя, многие знаменитые латинские трактаты эпохи Возрождения и более поздних времен, в сущности, являются слегка измененными работами мусульманских медиков. Мусульманские хирурги, как замечает Смит, демонстрировали максимальную осторожность в тех случаях, когда речь шла о болезненных и опасных для здоровья пациентов операций, им было присуще в высшей степени чуткое и гуманное отношение к людям. Таким образом, в их практике уже можно видеть истоки тех значительных изменений, которые произошли со временем в отношениях между больным и хирургом.
Значительным было мусульманское влияние и на фармакологию. Ливэй приводит ценные сведения о некоторых его аспектах. Согласно его утверждению, многие знаменитые латинские трактаты эпохи Возрождения и более поздних времен, в сущности, являются слегка измененными работами мусульманских медиков. К числу подобных исправленных изданий принадлежат «Expositio Supra Nicola Antidotarium» Иоганна из Сен-Аванда, написанное им в 1250г. и публиковавшееся в Венеции в 1495, 1599, 1602 гг., «Conciliator and De Venenorum remediis» Албано (профессора, работавшего в Падуе с 1306 по 1316 гг.), содержащее обширные фрагменты работ Ибн Рушда и Аль-Марадини, также неоднократно переиздававшейся. На научный труд Саладина из Асколо «Compendium aromatariorum», имевший большое значение для фармакологию в ее современном понимании, оказали огромное влияние, как свидетельствует Ливэй, труды Ибн Сины, Ибн Сарабиюна, Аль-Захрави и Ибн Масавайха (Аль-Марадини).
Основы химии в ее современном виде заложили работы Джабира и Ар-Рази. Джабир, известный в Европе как Гебер, дал детальное описание многих химических веществ – сульфида ртути, окисей, мышьяка и других. Его достижения послужили основой для последующих переворотов в промышленности: в технологии по очистке металлов, окраске тканей (столь важной для текстильной промышленности столетия спустя), применении марганца при создании стекла (еще одно фундаментальное производственное направление в Европе), применении пиритов. Джабир дал точное описание таких химических процессов, как кальцинирование, кристаллизация, возгонка, растворы и восстановление различных веществ. В своих работах Ар-Рази настороженно относится ко всякого рода мистическим или оккультным элементам, столь сильно влиявшим на Джабира и его предшественников…
Факты, приводимые в рамках данной статьи, в действительности лишь намечают контуры исламского влияния на возрождение наук и образования в христианском мире и, следовательно, на нашу современную цивилизацию, основанную на западных традициях учености.
Заключение
По-прежнему существует множество замечательных работ по теме, затронутой в данной статье, которые могут послужить основой для будущих исследований. «Introductionto the History of Science» Сартона будет хорошим началом для всех интересующихся этим предметом. Среди тысяч страниц его энциклопедического труда можно найти много полезного, в том числе о том, как именно происходил процесс заимствования знаний европейцами из исламских источников. Один из томов «Энциклопедии» Решеда также посвящен исламскому влиянию на европейские науку и образование. Многие другие работы, в частности Риберы, Леклерка, Амари и Прутца, помогают понять роль исламского фактора в становлении университетских наук и образования, медицины и т.д. (в том числе роль Сицилии и Крестовых походов). Узнать о том, сколь велико было влияние мусульман на западную торговлю, можно из книги Хейда «Торговля Леванта». Представить роль ислама в становлении таких наук, как механика и физика, можно, прочтя, к примеру, немецкие исследования (в особенности, Видемана), впрочем, в англоязычной литературе также появились интересные работы, – своими исследованиями Хилл в определенной мере реабилитировал эту тему. У Сультера мы находим замечательные данные о вкладе мусульман в астрономию и математику. В наши дни Сезгин делает очень много, чтобы возродить интерес к исламским наукам и образованию. К сожалению, его работы пока доступны только на немецком языке. Среди английских авторов можно выделить Евгена Мийерса, Д. Метлецки, Тернера и Менокала. Обязательно нужно уделить внимание исследованию француза Альдо Миели, посвященному роли исламских ученых в пробуждении европейской науки. На испанском языке мы находим замечательные произведения Вернетта, и Милласа Валликросы, и конечно же, Кастро.
Разумеется, существует много книг и статей, которых автор не упоминает, – многие их тысячи подчас очень сложно отыскать. Большинство их десятилетиями, если не столетиями, пылятся в тайниках различных библиотек. Современными книгами завалены полки самых видных библиотек, они предлагают читателю многие тома, посвящаемые истории науки, и в тоже время в большей своей части они крайне редко уделяют внимание роли, которую сыграли исламские знания в становлении европейских наук, – в них по-прежнему незыблемы традиции классицизма и европоцентризма.
Источник: Muslim Heritage
