Коран
Исмаил Ибрахим Навваб (Ismail Ibrahim Nawwab)
Он был журналистом, путешественником, критиком, лингвистом, мыслителем, реформатором, дипломатом, политологом, переводчиком и ученым, который самоотверженно служил Аллаху и человечеству и вел праведную жизнь.
Мохаммад Асад, урожденный Леопольд Вайс, родился в июле 1900 года в городе Львов (на немецком Лемберг) – ныне территория Украины, – который тогда находился в границах Австро-Венгрии.
Не одно поколение его предков было раввинами. Эту наследственную преемственность прервал его отец, избравший профессию адвоката. Сам Асад получил основательное религиозное образование, которое позволяло ему возродить традицию предков и стать раввином.
Уже в раннем возрасте он блестяще владел ивритом и был знаком с арамейским. Он изучил Ветхий Завет в оригинале, а также текст и комментарии к Талмуду, Мишне и Гемаре, штудировал толкования Библии и Таргум – переводы Ветхого Завета на арамейский.
В 14-летнем возрасте, когда его семья переехала в Вену, Вайс бросил школу и безуспешно пытался записаться в австрийскую армию, чтобы воевать на фронтах Первой мировой войны. Вскоре после того, как его призвали официально, Австрийская империя пала, а вместе с ней рухнули его мечты о военной карьере.
После войны Леопольд изучал философию и историю искусств в университете Вены, но он не нашел в этих предметах своего призвания и оставил университет, чтобы попытаться найти себя на другом поприще.
В то время Вена была одним из передовых интеллектуальных и культурных центров Европы. Именно здесь рождались новые теории и совершались открытия в области психологии, языкознания и философии. Не только академические учреждения, но даже знаменитые венские кафе стали местом живых дискуссий о вопросах психоанализа, логического позитивизма, лингвистического анализа и семантики.
Именно в этот период впервые зазвучали и были подхвачены всем миром голоса Зигмунда Фрейда, Альфреда Адлера и Людвига Витгенштейна. Людвиг Вайс принимал активное участие в этих захватывающих дискуссиях, но, хотя его очень увлекла оригинальность и новаторство этих идей, общие выводы его не удовлетворяли.
В 1920 году Вайс покинул Вену и направился в Центральную Европу, где перепробовал всевозможные временные занятия, после чего приехал в Берлин. Здесь ему улыбнулась удача, и из простого телефониста в телеграфном агентстве ему удалось стать журналистом. Он взял интервью у жены Максима Горького, которая приехала в Берлин с секретной миссией просить у Запада помощи для Советской России.
На этом этапе Вайс, как многие в его поколении, причислял себя к агностикам, он отошел от своих еврейских корней, хотя и имел солидные познания в области религии.
В 1922 году Вайс уезжает из Европы на Ближний Восток, по приглашению своего дяди из Иерусалима. Здесь он познакомился со многими арабами-мусульманами, увлекся арабской культурой и бытом и был поражен тем, как ислам пронизывает их повседневную жизнь, придавая их существованию духовность и внутреннюю целостность.
На тот момент Вайс в свои 22 года уже был корреспондентом одной из самых известных газет Германии и Европы «Франкфуртер Цайтунг» ( Frankfurter Zeitung).
Профессия предполагала многочисленные путешествия, во время которых он общался с простыми людьми, дискутировал с мусульманскими интеллектуалами, встречался с главами таких государств как Палестина, Египет, Трансиордания, Сирия, Ирак, Иран и Афганистан. Такие поездки и работа над отчетами о них подогревали интерес Вайса к исламу, он стал разбираться в его священных книгах, истории, людях.
В какой-то степени, на новые открытия его толкало любопытство, но в то же время он испытывал и более тяжелые эмоции: по его словам это был «духовный вакуум, какой-то смутный, циничный релятивизм, рождавшийся из все возрастающего чувства отчаяния», и он искал выход из этого нравственного тупика. Он по-прежнему оставался агностиком, будучи не в состоянии принять то, что Всевышний может обратиться к человечеству и наставлять его своим откровением.
Духовное прозрение
Только несколько лет спустя, уже в Берлине, грянуло духовное озарение – к Вайсу пришло прозрение, подобно тому, как оно нисходило на первых мусульман – и это изменило и его убеждения, и его жизнь. Спустя тридцать лет он очень впечатляюще опишет этот момент:
«Однажды – это было в сентябре 1926 года – мы с Эльзой ехали берлинским метро. Это был вагон первого класса. Мой взгляд случайно задержался на фигуре хорошо одетого мужчины, сидевшего напротив меня, по-видимому, преуспевающего бизнесмена… Я лениво размышлял о том, как удачно этот статный мужчина вписывается в картину благополучия и процветания, признаки которых в то время наблюдались повсюду в Восточной Европе… Тогда большинство людей были хорошо одеты, сыты и довольны, то есть, человек напротив меня не был исключением. Но когда я всмотрелся в его лицо, я понял, что у него не было лицо счастливого человека. Казалось, его что-то волновало, он был не просто обеспокоен – он казался глубоко несчастным: пустой застывший взгляд, перекошенный, словно от боли, рот – но это была не физическая боль. Не желая показаться неделикатным, я отвел глаза и посмотрел на элегантно одетую женщину, сидевшую рядом с ним. На ее лице тоже было на удивление несчастное выражение, как будто она размышляла и в этот момент переживала нечто причиняющее ей боль… Тогда я начал смотреть вокруг, на другие лица в вагоне, принадлежащие исключительно добротно одетым и сытым людям: почти на каждом из них я различал выражение скрытого страдания, настолько скрытого, что, казалось, его не осознавали даже сами люди.
…Впечатление было настолько сильным, что я сказал об этом Эльзе; она тоже начала смотреть вокруг внимательным взглядом художника, привыкшего изучать человеческие лица. Затем она, удивленная, повернулась ко мне и сказала: «Ты прав. Они выглядят так, как будто испытывают адские муки… Интересно, знают ли они сами, что с ними происходит?»
Я понимал, что они не знают – иначе, они не тратили бы так свою жизнь, существуя без веры в истину, не имея никакой цели, кроме желания «повысить свой уровень жизни», не ожидая ничего, кроме новых материальных удобств, новых безделушек, может быть, новых возможностей и власти…»
Вернувшись домой, я случайно взглянул на свой стол, на котором лежал открытый Коран – я начал его читать накануне. Механически я взял книгу, чтобы отложить в сторону, но, когда я закрывал ее, мой взгляд остановился на строках, и я прочитал:
«Страсть к приумножению отвращает вас [от служения Аллаху] до тех самых пор, пока вы не сойдете в могилы. Но не так должно быть! Скоро вы [об этом] узнаете! Еще раз повторяю, не так должно быть, вы скоро узнаете! И правда, если бы вы обладали истинным знанием, [то страсть к богатству не совращала бы вас]. [А так] вы непременно увидите адский огонь, увидите его воочию и доподлинно. А затем будете вы в тот день спрошены о благах [земной жизни]» (Коран, 102:1-8).
На какой-то момент я утратил дар речи, мне показалось, что книга затряслась в моих руках. Я протянул книгу Эльзе: «Прочитай. Это ответ на то, что мы увидели в метро». Ответ был столь однозначным, что все мои сомнения исчезли. Теперь я знал, уже без всяких сомнений, что держу в руках боговдохновенную книгу: хотя она попала в руки человека тринадцать веков назад, в ней предвосхищалось нечто, что может происходить только в наше сложное механизированное, полное иллюзий время.
Во все времена люди знали, что такое жадность, но никогда раньше жадность не перерастала в простое стремление приобретать вещи и не становилась одержимостью, которая затмевает все остальное, превращаясь в навязчивую идею получать, добывать вещи всеми правдами и неправдами, исхитряться, чтобы иметь с каждым днем все больше и больше – сегодня больше, чем вчера, завтра больше, чем сегодня… и этот голод, этот неутолимый голод, который гложет душу человека...
Я понимал, что это не просто мудрость людей, живших в далекое время в далекой Аравии. Как бы мудры они ни были, никто не способен самостоятельно предвидеть мучения людей в двадцатом веке. Коран говорит голосом более великим, чем голос Мухаммада…»
Так Вайс стал мусульманином. Он принял ислам в Берлине, обряд совершил глава маленькой мусульманской общины города. Людвиг Вайс взял имя Мухаммад, в честь Пророка (мир ему), и Асад – что означает «лев» – в память об имени, полученном при рождении. В его жизни произошли и другие серьезные перемены: он порвал с отцом, который не принял его обращения, женился на Эльзе (она тоже приняла ислам), бросил работу в газете и отправился в паломничество в Мекку.
Однако изменения, произошедшие с Асадом на психологическом и эмоциональном уровне, имели даже большее значение, чем перемены в его жизни. Асад не считал ислам религией в общепринятом, западном смысле, он воспринимал его как образ жизни. В исламе он нашел религиозную систему и практическое руководство на каждый день, и оба находились в удивительной гармонии.
«Для меня ислам подобен прекрасному произведению архитектуры. Все его части построены так гармонично, что дополняют и поддерживают одна другую; нет ничего лишнего и всего хватает; результат – абсолютно сбалансированное и прочное строение».
Через девять дней после приезда Асада в Мекку, его жизнь снова круто переменилась. Эльза внезапно умерла, ее похоронили на простом паломническом кладбище. Он остался в священном городе и после случайной встречи с принцем Фейсалом в библиотеке Великой мечети принял приглашение встретиться с его отцом, легендарным королем ‘Абд аль-‘Азизом Аль Са’удом, основателем современной Саудовской Аравии. После этого приглашения он почти ежедневно бывал на аудиенции у короля, который сразу оценил масштаб познаний, глубокую духовность и острый ум Асада.
Почти шесть лет Асад провел в священных городах Мекке и Медине, где изучал арабский язык, Коран, хадисы, исламскую историю. В результате этих уроков он пришел к «твердому убеждению, что ислам, как духовный и социальный феномен, несмотря на все недостатки, вызванные слабыми местами самих мусульман, вне всяких сомнений является величайшей движущей силой, которая когда-либо выпадала на долю человечества». С тех пор и до конца жизни его интерес был «сосредоточен вокруг проблемы его возрождения».
Академические познания в классическом арабском языке, который дался ему легче из-за знания близких к нему семитских языков – иврита и арамейского, еще более углубилось благодаря постоянным путешествиям и многочисленным контактами с аравийскими бедуинами.
В 1932 году для изучения быта и культуры мусульман Востока, Асад едет в Индию. Здесь он встречается со знаменитым поэтом и философом, духовным отцом Пакистана Мухаммадом Икбалом, который убеждает Асада остаться, чтобы «помочь разъяснить интеллектуальные предпосылки будущего исламского государства…»
После выхода в свет его глубокой монографии о задачах, стоящих перед современными мусульманами, Асад быстро заслужил восхищение Икбала и признание в обществе.
Но начало второй мировой войны обернулось для него лишением свободы. По иронии судьбы, хотя он отказался от немецкого гражданства после присоединении Австрии в 1938 году и хотел взять австрийское гражданство, на второй день войны он был интернирован британскими властями как «вражеский союзник» и пробыл в заключении до 1945 года. Асад был единственным мусульманином из более чем трех тысяч европейцев, интернированных в Индии, большинство из них действительно сочувствовали нацистам.
После войны Асад переехал в Пакистан, который был создан в 1947 году. Власти возложили на него задачу сформулировать идеологические основы молодого государства. Позже его перевели в министерство внутренних дел Пакистана, где он возглавил Ближневосточный отдел, взяв на себя миссию по укреплению связей Пакистана с другими мусульманскими странами.
Пакистанское правительство назначило его своим полномочным представителем в ООН – с этой должности он ушел в 1952 году, когда начал писать свою автобиографию «Дорога в Мекку».
После написания этой книги в 1955 году Асад уехал из Нью-Йорка и окончательно поселился в Испании.
Он не прекращал писать. В 80 лет после 17 лет работы он воплотил мечту своей жизни, к которой шел с тех пор, как начал учебу: перевод и толкование Корана на английский язык.
Мохаммад Асад умер в Испании 23 февраля 1992 года.
После его смерти мусульманский мир помнит о нем, а его блестящие работы являются живым свидетельством его великой и непоколебимой преданности исламу.
Источник: islam.thetruecall.com
