Мусульманские погромы в Мьянме режиссируют невидимые силы?

Френсис Вейд (Francis Wade), проживающий в Таиланде независимый журналист и аналитик по Мьянме и странам Юго-восточной Азии 

На прошлой неделе президент Мьянмы совершил свою первую поездку в новый эпицентр насилия - город Тандве, рядом с которым находится деревня, где за несколько дней до этого буддисты убили 94-летнюю мусульманку. 1 октября к дому женщины пришла толпа, разгоряченная не связанным с местным этническо-религиозным конфликтом спором между мусульманским политическим лидером и таксистом-буддистом, произошедшим двумя днями ранее. Ее дочери удалось бежать, вернувшись, она обнаружила сгоревший дом и тело матери с ножевыми ранениями на горле, голове и животе. 

Позднее государственное издание New Light of Myanmar цитировало президента Тейна Сейна (Thein Sein), который сказал, что у него есть предположения о природе нападений на мусульман в Тандве, где с лица земли было стерто почти 100 домов. «Этнические араканцы [буддисты] и этнические каманцы [мусульмане] мирно жили здесь бок о бок много лет», - сказал он: «Насилие и конфликты подогревают внешние мотивы. Согласно имеющимся свидетельствам, бунтовщики, поджигающие деревни, - неместные». 

Для того, кто в течение 16 месяцев демонстрировал полную неспособность справиться с неприкрытым насилием в отношении мусульман – неожиданное заявление. Очевидно, он, наконец, признал, что в Мьянме действует организованная сеть буддистских экстремистов. 

Наблюдатели подозревали это уже давно: метод и стиль нападений в штате Ракхайн (Аракан), в районе Мандалай, штате Шан и других местах, пугающе схожи: несущественные события «заводят» толпу, она быстро и организованно устраивает массовые нападения в тех или иных населенных пунктах, при этом оружие уже наготове. 

В большинстве случаев полиция стоит, сложа руки, и наблюдает, часто местное население сообщает, что толпа состоит из «нездешних». На фотоснимке, сделанном на этой неделе недалеко от Тандве, изображен грузовик, в котором сидят вооруженные люди в красных повязках на голове – это явно не соответствует предположению, что такие группы – просто недовольная местная чернь. 

Знакомое явление 

Если во всем этом просматривается организованный элемент, то возникают вопросы: кто и почему. Ясного ответа нет, но от этих беспорядков, определенно, выиграют влиятельные силы, в частности, армия Мьянмы. 

В последние несколько десятков лет во многих случаях ожесточенные столкновения, направленные против того или иного этнического меньшинства, совпадали с важными политическими событиями в стране: во время антикитайских беспорядков в 1967 году военные срежиссировали нападения на объекты частной собственности, принадлежащие китайцам, чтобы как-то отвлечь народ от бездарного управления экономикой правительства генерала Не Вина (Ne Win); мусульманские погромы 1988 года в Таунджи и Проме совпали с охватившими страну протестами против режима. 

Тогда многие считали, что военные спровоцировали конфликты на национальной почве, чтобы расколоть силы, которые могли бы стать единым фронтом оппозиции режиму. 

Можно ли применить эту теорию к сегодняшней Мьянме? 

Демократические реформы Тейна Сейна будут нервировать армию, получающую более одной пятой государственного бюджета. По мере продвижения к демократическому правлению начинают звучать вопросы о целесообразности колоссальных затрат на вооруженные силы, и актуальности их высокого статуса, характерного для патриархального бирманского общества, в настоящее время. 

На этой неделе поддерживаемая военными партия «Союз солидарности и развития» предупредила, что страна окажется «в серьезной опасности и столкнется с непредсказуемыми последствиями», если конституция будет переписана. Одна из главных причин того, почему оппозиция выступает за пересмотр конституции 2008 года, - это попытки ослабить власть военных. 

Социальная нестабильность в виде напряженности на национальной и религиозной почве или нынешнего конфликта с этническими военными формированиями, дает военным прекрасную возможность вернуть свое прежнее влияние. В стране со столь глубокими этническими и политическими разногласиями этот прием работает великолепно. 

Араканцы, с давних пор сопротивлявшиеся военному посягательству на их штат, теперь просят армию защитить их от мусульман, якобы заполонивших их земли. Ведущие члены продемократического движения заявляют, что солидарны с армией в том, чтобы дать отпор «иностранным завоевателям», а именно - мусульманам рохинья. 

Для многих была неожиданностью и активная позиция буддийских монахов в пропаганде насилия против мусульман, хотя здешние монахи участвовали в нападениях на мечеть еще во время мусульманских погромов в 1997 году. 

Реальная угроза - рохинья? 

Этому нет доказательств, но эволюция конфликта между араканцами и рохинья, начавшегося в Ситуэ в июне прошлого года, говорит, что это было нечто большее, чем локальная вражда двух национально-религиозных групп. 

Важно, что жертвами последних погромов в Тандве были мусульмане-каманцы, тогда как подавляющее число инцидентов в штате Ракхайн с прошлого июня было направлено против другой народности – рохинья. Если до недавних пор каманцы мирно жили в этом штате, то араканцы всегда считали рохинья незаконными бенгальскими иммигрантами, и воспринимали их присутствие как угрозу для буддистского населения. Таким образом, акции насилия против рохинья в глазах многих араканцев были оправданы как средство защитить свою землю и религию. 

Несколько иная ситуация в Мейтхиле, центральная Мьянма, где вспыхнули беспорядки в марте этого года. В Мейтхиле живут мусульмане, но они не рохинья, как, например, в Лашио, штат Шан, Оаккане, область Янгона, и Хпакане, штат Качин, где вскоре после этого также произошли кровавые нападения на мусульман. Таким образом, конфликт с одним этническим меньшинством на западе Мьянмы перерос в травлю мусульман по всей стране. 

Бирманский ученый Маунг Зарни (Maung Zarni) в последнем электронном письме отмечает, что не всякая вспышка межэтнической конфронтации инсценирована государством. Реальное недовольство местного населения может вылиться и выливается в такие всплески ярости. 

Но, утверждает Зарни, существует история провокаций на этническо-религиозной почве, «направленных на дестабилизацию Бирмы со времен британского правления», о чем предостерегал герой борьбы за независимость генерал Аунг Сан после падения колониального правления. 

Многие аналитики пытались объяснить эволюцию последнего антимусульманского конфликта «югославским сценарием», когда десятилетиями тлеющая межэтническая напряженность вдруг вспыхивает после смены режима. 

Возможно, в какой-то степени это имело место и в Мьянме, учитывая попытки ряда правителей со времен провозглашения независимости посеять сомнения в том, что мусульмане являются действительными гражданами страны. А в атмосфере пропаганды и провокации, подогреваемой социальными СМИ, напряженность может вспыхнуть как пожар, так что Мейтхила теперь не слишком далека от Ситуэ. 

Однако во всех инцидентах по всей стране есть подозрительное сходство. В субботу в Кьяунгон, недалеко от Янгона, толпа, собравшаяся перед полицейским участком, требовала выдать ей мусульманина, подозреваемого в попытке изнасиловать девушку-буддистку месяц назад. Когда полиция отказалась, толпа подожгла пять домов мусульман. Аналогичная ситуация спровоцировала беспорядки в Тандве, где полиция отказалась выдать лидера мусульман-каманцев, арестованного накануне из-за спора. 

Хунта использует ту же тактику? 

Видимо, по всей стране, в совершенно разных по этническому составу штатах Шан, Качин и Ракхайн проигрывается одинаковый сценарий. В штате Качин мусульманские погромы – непривычное явление. Тем не менее, есть одна общая черта, связывающая национализм этих этнических групп – это сопротивление бирманским, а не мусульманским планам на их штаты. 

Есть и другие очевидные сходства, перекрывающие глубокие идеологические и географические расхождения, благодаря чему антимусульманские настроения передаются с такой скоростью. Как иначе истолковать это повсеместное ожесточение против мусульман? Антикитайские беспорядки в 1960-70-х годах последовали за массовым притоком в Бирму китайцев, и во многом выражали страх населения потерять рабочие места из-за наплыва иммигрантов. Но это не может объяснять аналогичное отношение к мусульманам. 

Не без оснований можно подозревать, что к нынешним событиям приложила руку некая организация, имеющая возможность свободно действовать в национальном масштабе (а таких в Мьянме немного). 

Собственно, такую возможность имеют только армия и Сангха, религиозный совет, управляющий буддийскими учреждениями, которая, учитывая исторически сложившуюся консолидирующую роль буддизма в бирманском обществе, заинтересована в том, чтобы сдерживать рост мусульманского населения страны. Так что Тейн Сейн, по сути, отметил не некую особенность Тандве, а выразил то, о чем говорят жертвы мусульманских погромов повсюду, а именно, что первые этапы беспорядков срежиссированны некой невидимой силой. 

Какой именно – неизвестно. Известно, что популярное антимусульманское движение« 969» восходит к министру по делам религий при бывшей хунте, но настроения «969» процветают в правительстве и сегодня: даже Тейн Сейн, считающийся сравнительно умеренным политиком, публично призвал устранить рохинья, и считает взгляды «969», несмотря на внутренние связи с насилием, «символом мира». 

На прошлой неделе влиятельный спикер нижней палаты Шве Манн (Shwe Mann) сказал: «Я ценю попытки араканского народа защитить Мьянму», - в подкрепление разговоров о том, что бенгальцы пытаются захватить самый западный штат страны, и должны получить отпор. 

Значит, не было бы большим преувеличением предположить, что правительство может, по крайней мере, спокойно смотреть на то, что определенные силы мобилизуют толпу на погромы мусульманских кварталов. Однако если это так, то почему Тейн Сейн сам на это намекает? 

Опять-таки, на это нет однозначного ответа, но что удивляет многих наблюдателей, так это разрозненность в правительстве, когда даже назначенные армией депутаты не всегда голосуют как единый блок. Видимо, Тейн Сейн хочет, чтобы страна двигалась вперед, но другие в его кабинете, очевидно, не хотят расставаться с властью, которая у них была при военной диктатуре. 

Некоторые элементы тактики, просматривающейся в мусульманских погромах, похожи на тактику хунты, когда толпа «чужаков», напоминающая одетых в гражданское ополченцев вооруженных формирований, вроде «Сван-Арр-Шин» столь эффективно использовалась генералами для разжигания насилия и неразберихи во время мирных протестов. 

Учитывая многочисленные сообщения о пассивности полиции и даже распоряжениях не вмешиваться – например, на второй день беспорядков в Мейтхиле – картина выглядит еще мрачнее. 

И один и второй варианты, а вполне вероятно, что и синтез интересов двух крупнейших сил – готовой к борьбе военно-политической элиты и их добровольных коллаборационистов в «Сангха» и араканских политических партиях, а также среди гражданского населения – подразумевают, что мусульмане являются неполноценными гражданами или вовсе не гражданами. 

Их совместная работа идет как по маслу: военные или политические лидеры, которые ищут предлога, чтобы снова заявить о своем влиянии на динамично развивающуюся страну, видят в скрытых антимусульманских настроениях в Мьянме классическую возможность для реализации политики «разделяй и властвуй»: достаточно сфабриковать образ врага, а затем в нужный момент прийти на помощь. 

Это служит и удачным пиар-ходом в ответ на внутреннюю критику ситуации с безопасностью в Мьянме, и способствует расколу и ослаблению общества – опять-таки это на руку военным. Определенно, данная тактика имеет в Мьянме исторические прецеденты и, вполне возможно, военные опять взяли ее на вооружение, потому что им есть что терять от демократических реформ. 

Источник: Aljazeera