Куда, к чему и как мы движемся, выбирая путь вперед?

 

Перечитывая «Дервиш и смерть» М. Селимовича

  Теймур Атаев

История мировой литературы уверенно свидетельствует о наличии таких художественных произведений, над которыми время не властно. Сменяют друг-друга общественно-экономические формации, века, на стезю жизни заступают новые поколения — но эти книги продолжают читаться. С неимоверным интересом. Значит, сюжет интересен, скажет кто-то; актуальность темы, добавит второй; быть может, красиво описывается любовь, подумает третья.

Безусловно, любое из этих (да и других) мнений имеет право на существование. Но, скорее всего, нестарение того или иного произведенияобосновывается все же отражением в нем ее величества Жизни в различных ее проявлениях. Жизни с вечными вопросами: Кто есть человек? Каково его место на земле? В чем предназначение? Что есть истина? Где граница между целесообразностью (необходимостью) и правдой? Как сохранить свою внутреннюю чистоту?

Естественно, вне сюжетной линии и мастерства изложения писателя, ни один роман не сыграет, какие бы актуальные вопросы в нем не рассматривались. Но, опять-таки, лишь глубина мысли позволяет книгам оставаться значимыми для все новых и новых поколений.

В ряду такого рода «вечных» романов очень уверенно располагается произведение Меши Селимовича «Дервиш и смерть», написанное им в середине 1960-х годов. Называя его одной из самых влиятельных фигур в сербохорватской литературе XX века, Википедия представляет М.Селимовича сербским писателем из Боснии и Герцеговины. При этом отмечается, что в своём письме 1976 года к Сербской Академии Науки и Искусства писатель «доказывал»: несмотря на своё боснийское происхождение и принадлежность к уважаемой мусульманской семье (свои корни он чтил), он серб по национальности и считает себя сербским писателем (трудился и на посту председателя Союза писателей Югославии) [1].

Как бы то ни было, «Дервиш и смерть» — действительно, явление в мировой литературе. К тому же, возможно, именно в этом прекрасном произведении впервые в планетарном масштабе взгляд на жизнь (если можно так выразиться) пропускается через призму коранических аятов. И дело тут не в обрамлении названий глав романа аятами Корана, а в прохождении красной нитью через страницы книги коранических идей (диалоги и мысли героя вслух). А уже отсюда — великолепно переданная М. Селимовичем борьба мотивов человека, человека верующего, истинно и искренне верующего.

                                      

«Речушка похожа на меня, то бурная, то тихая»  
(Меша Селимович. «Дервиш и смерть», 2) 

Как же сложен выбор

 

Перипетии романа раскрываются перед нами благодаря рассказу героя, который представляет себя как «дервиш известного ордена, шейх текии (суфийский монастырь, — прим. авт.), признанный ревнитель веры».

Действие романа происходит в Сараево в XVIII веке, однако многое из преподносимого своим острием бьет по порядкам коммунистической Югославии ХХ века — посредством мастерского описания М. Селимовичем начавшей внезапно проявляться борьбы дервиша с мощнейшей системой власти.

В то же время политическая векторность романа (проводимые писателем параллели с современным для него временем) — всего лишь внешний фон, пусть и немаловажный. В основе же художественного произведения (замысла) лежат пронзительные размышления автора о смысле жизни. И он этого не скрывает — пусть через призму сюжетной линии, высказываний участников действа или мыслей вслух главного героя. То, говорит он, «мучительный разговор с самим собой», где «я и судья, и свидетель, и обвиняемый». Причем шейх искренен с нами (да, да, именно с нами, ведь он делится прожитым с читателями вчерашними, сегодняшними и завтрашними). А что есть искренность? «Наша вера в то, что говоришь правду (а кто в этом может быть уверен?)... и остается лишь изначальное — голая кожа, нагой человек». Т. е. герой М. Селимовича не просто делится с нами эпизодами из собственной жизни, но правдиво описывает свои внутренние мысли и позывы. Рвущаяся же правда нередко сложна для преподнесения, ибо рассказчик вынужден приоткрывать всю подноготную принимаемых (или избегаемых им) решений.

Выбор. Наш выбор. Наш и только наш. Личный. Мы — один на один со «встроенной» в нас совестью. Как поступить в той или иной ситуации? Что предпринять? Смолчать? Прикрыть веки, никого не замечая? Закрыть уши, никого не слыша? Не раскрывать рта, дабы молча сносить все сказанное в твой адрес? А если услышать и заговорить? К какому результату это приведет для тебя, твоего окружения, друзей, врагов, близких? Времени на обдумывание мало. Иногда его просто нет, а решение нужно принять молниеносно. Безошибочное, чтобы, по словам героя, не «брать грех на душу», перегружая «себя возможным раскаянием». 

Но ты же шейх, дервиш, думает читатель, просматривая (или проживая) вместе с ним картину его жизни. И ты тоже оказываешься перед таким же выбором — ступить или нет на путь греховных поползновений? А как иначе? Есть кто защищенный от этого?

Отсюда и переживания героя. Как же он мечтает жить в своем внутреннем праведном мире, не выходя за его переделы в «массы». Быть далеким от мирской жизни в плане вынужденного вхождения в какие-либо проблемы. Но как? Ты же живешь в социуме, где все волей-неволей взаимосвязаны. Все, всё и вся.

Вот и попадает дервиш в мир, где правят не грезы и мечты, а самая что ни на есть реальность бытия — с имущественными спорами, так знакомыми каждому из нас. Когда ближайшие родственники — члены одной семьи — думают, как бы стать обладателем большего? Мало того, ты оказываешься в водовороте событий уже даже и не вынужденного, ибо от принятия тобою определенного решения теперь зависит судьба твоего родного брата, попавшего в беду. Как быть? Прикинуться ничего не понимающим и идти на сделку с совестью и сердцем? А убеждения? Где они? Спрятались? Исчезли? Или  ждут удобного случая для выхода в свет?

Выбор. Как же он сложен, однако.

«Внезапно без всякого повода я почувствовал себя одиноким. Страх незаметно проник в душу, все стало приобретать небывалые размеры, и это не были больше знакомые движения, знакомые люди, знакомый городок. До сих пор мне не приходилось видеть их такими, я не знал, что мир может так исказиться в течение дня, часа, мига, словно бы вдруг закипела бешеная кровь и некому ее успокоить».

Какое блестящее описание происходящего в душе человека! Ты оказываешься в состоянии, когда сталкиваешься с информацией, буквально подавляющей тебя и твои чистые помыслы. Но и это пол беды. Ведь вскоре, вне своей воли, ты вынужден принять участие в игре — возможно, на выживание. Твое и твоего родного брата. 

Но наш герой пока этого не знает. Близится время намаза, и он возвращается в текию:

«Молитвой успокою смятенную душу, страждущую больше, чем угодно Всевышнему. Ибо истинно верующий не смеет поддаваться отчаянию и малодушию».

«Я погружался в наслаждение знакомой молитвы, я чувствовал, что обретаю потерянное равновесие — из-за всего этого, что годами является моим».

Он весь в молитве. Но заканчивается ее время. Подступает период мольбы. А что дальше, опять переход, и далеко не плавный, из духовного состояния в мир реальности?

Шейх всегда был спокоен, что живет в соответствии с постулатами Всевышнего. И вдруг необходимость выбора. Здесь и сейчас. В буквальном смысле слова, мирской выбор, где сложно устоять перед соблазном положительно решить вопрос, но путем определенной сделки с совестью. Так что же предпринять?

А как в такой ситуации поступаем мы? Каждый из нас? Ретируемся в собственную «теоретическую»праведность? Или остаемся внутри практической жизни, предпринимая ходы, о которых потом вспоминается без мало-мальских элементов пиетета? Герой М. Селимовича откровенен. В один из моментов он рассуждает в следующем ключе:

«Я не кичусь своей службой, ибо подлинно эта служба была во имя веры, искренняя и усердная. Я считал своим долгом оберегать и себя, и других от греха. И себя тоже, зачем скрывать? Грешные мысли — как ветер, от них не скроешься. Я не думаю, что это большое зло. В чем набожность, если нет искушений, которые следует преодолевать? Человек — не Бог, и его сила в том и заключается, чтоб преодолевать свою природу, так полагал я, а если нечего преодолевать, то в чем тогда заслуга? Ныне я думаю иначе».

Не получилось у дервиша. Не получилось жить в состоянии безмятежной веры, ибо он уже внутри мира реального, «о котором я не желал думать». Однако, может ли быть по-другому, ежели, по задумке Господа, материальная ипостась в земной жизни ни в кой мере не отделена от стези духовной? Другое дело, герой вопрошает:

«Что же вдруг случилось, какой камень вдруг вылетел из основания и все начало рушиться и сползать? Жизнь казалась прочным зданием, на нем не было заметно ни одной трещины, но внезапное землетрясение, бессмысленное и ничем не вызванное, разметало гордую постройку, словно она была из песка».

Согласимся, мы будто ощущаем внутренние переживания шейха. Пропускаем их через себя, ибо и сами нередко задавались вопросом в преломление к происходящему с нами — почему именно со мной? Почему я? Что послужило именно такому ходу истории? Где мы ошиблись?

А шейх все пытается и пытается докопаться до истины. Неужели «истинная вера» настолько «слаба», что начинает разрушаться «подобно гнилому забору перед стадом безумных страстей?».

Тогда что есть страсть? Можно ли такое определение применить к чувству мести, когда ты желаешь наказать людей, напрямую причастных к незаслуженной смерти твоего родного брата? И уже не суть важно, что ты еще ранее вступил в игру за его освобождение. Смерть родного человека перевешивает твои предыдущие угрызения совести. Тебя поглощает протест против несправедливости системы, в буквальном смысле убивающей невиновного человека (брата). Но система-то состоит из отдельных механизмов (звеньев) в человеческом обличьи. И в одночасье вызревающий внутри тебя протест подводит к тому, что на смену тебе (мягкому и праведному) заступаешь... ты сам, но уже в ином формате — где нет места твоим предыдущим помыслам. Ты их будто отбрасываешь, возможно, будучи убежден, что на время. На фоне чего на многое вокруг ты начинаешь смотреть под иным углом зрения, постепенно, но твердо, ступая в новое пространство измерения жизни.

«Мы думаем, будто знаем», что подразумевает понятие справедливость, — так размышляет про себя герой. «А нет ничего более неопределенного. Она может быть законом, местью, невежеством, несправедливостью. Все зависит от точки зрения». О чем говорит эта констатация? Наверное, прежде всего, о поиске ответа шейхом (М. Селимовичем?) на происходящее в окружающей его действительности. Но неужели истинно и искренне верующий шейх не знает ответов, вновь удивится читатель? Однако так ли все однозначно?

 

Через призму Корана

Все названия глав романа «Дервиш и смерть» сотканы из коранических аятов. И в целом, одна из уникальных особенностей произведения — попытка М. Селимовича приблизиться к нахождению ответов на вечные вопросы через призму Корана. Иными словами, насколько вера человека и его искреннее желание жить в соответствии с предписанным позволит достичь искомого в жизни? Как удержаться на плаву жизни, не запятнав себя (свое имя, собственный внутренний мир)? Возможно ли это? 

Вполне очевидно, что канва романа — это не более, чем приближение автора к нахождению хотя бы толики реальных ответов на сомнения, так въедливо вторгающихся в нас. Потому в книге вырисовываются различные пласты жизни — не героев, не второстепенных персонажей, а наши с вами — из сегодняшних дней. Так что неслучайно М. Селимович поместил в роман такой диалог:

« — Хорошо было бы, если б мы могли определить цель и планы и создать правила на все случаи жизни, установить воображаемый порядок. Легко выдумывать общие положения, глядя поверх голов других, в небо и вечность. А попробуй примени их к живым людям, которых ты знаешь и, вероятно, любишь, без того, чтоб их не ушибить. Вряд ли удастся.

 — Разве Коран не определяет все отношения между людьми? Суть его утверждений можно применить в каждом отдельном случае».

Сложно не согласиться с последним фактом, ибо коранические откровения действительно охватывают практически все сферы жизни человека и общества. Но мыслитель М. Селимович великолепно демонстрирует, как посредством Корана (выборочным цитированием аятов) тот или иной человек (в данном случае, официальный чин) может играть (именно так!) ими в свою пользу. Играть не верой, конечно, а религиозной оболочкой, когда разговаривают не душа и сердце, а вместо искренности в помыслах правит черствость, если не сказать желание унизить находящегося напротив. Или, как минимум, уколоть. При этом цитируются (или обыгрываются?) аяты, выдергиваемые из контекста в собственных интересах.

Но давайте будем откровенны с самими собой. Разве в отдельных случаях мы сами избегаем такого подхода к Корану? Не берем ли иногда в качестве знамени определенный аят либо хадис, размахивая им в подтверждение нашей собственной правоты (причем не удосужившись провести линию связи с другими аятами)? В основе чего, видимо, нежелание прислушаться к оппоненту и отсутствие намерений осознать, что, быть может, в наших же интересах чуть притормозить самоуверенность или некое иное присущее нам «само…».

Потому частенько на поверхности проявляются взаимоисключающие определения таких понятий, как правда и ложь, истина и неверие. А в устах одного из персонажей романа констатируется, что «убожество мы превратили в достоинство».

Сложно. Неимоверно сложно предоставить однозначный вердикт происходящему. Да и кто может взять на себя такую смелость, ежели мы сами в отдельные моменты чувствуем эфемерность границы между праведностью и целесообразностью, правильностью и положительной результативностью, достигаемой порой посредством некачественных шагов. 

«Неважно, что мы поступаем нехорошо, важно, что мы не делаем зла», — звучит в книге. Через пару страничек мы сталкиваемся с призывом жить «как можно красивее, но так, чтоб тебе не было стыдно. И скорей соглашайся на то, чтоб Бог тебя спрашивал: почему ты этого не сделал? чем: почему ты это сделал?». Вслед за чем на нас обрушивается другая мысль, озвучиваемая человеком, в деяниях которого даже при всем желании не улавливается преступных намерений:

«Мой зять тоже боится сутяжничества, он не глуп, хотя и лишен чести. И к счастью, он жаден. Может быть, он и поможет, если для него важнее имущество, чем жизнь маленького, никому не ведомого писаря. Давай используем человеческие пороки, если у нас нет иного выхода».

Однако стоит ли удивляться озвученным подходам к жизни? Ведь это и есть результат выбора, предоставленного всем нам Великим Создателем. Где каждый наш шаг, деяние, бездействие — итог все того же выбора. Возможно, потому М. Селимович устами шейха произносит, что земная жизнь — «подготовка» («недолгий переход») к физической смерти, т. е. переселению «из одного дома в другой», ко второму рождению. Следовательно, именно от нашего выбора в материальном мире (включая, естественно, и духовную плоскость) зависит результативность в обязательной форме ожидающего каждого из нас экзамена Творца.

И опять несколько НО, следующих один за другим. Пусть все мы понимаем это, однако, предостерегаем (предохраняем) ли самих себя от собственных минусов, могущих отравлять нашу жизнь? Ведь значительно легче констатировать все это, нежели соблюсти.

М. Селимович однозначно пропускает все данные нюансы через себя. Как усматривается, неоднократно. Борьба, внутренняя борьба в человеке. С самим собой, с собственным нафсом (страстями). Как преодолеть свою «низменность»? Как? Дело-то иногда далеко не только в обыденных мирских соблазнах, сладких для утехи. Часто мы оказываемся перед дилеммой — скрыть ту или иную информацию? Предпринять усилия, чтобы достичь желаемого неправедным путем? Вот и главный герой М. Селимовича рассуждает и действует в аналогичном направлении. Но у автора нет четкого ответа. И вряд ли кто из нас позволит себе уверенно высказаться на этот счет (не теоретически!).

М. Селимович ищет ответы, рождая новых персонажей и создавая новые ситуации в романе. Через беседы героев идет поиск ответов. Но, опять-таки, вырисовываются лишь контуры нашей борьбы за выбор решений в отдельных случаях. В диалогах фигурируют будто два пути к достижению цели. Но какой из них возобладает? Не скатится ли некий персонаж (а не мы ли иногда в его роли?) в пучину страсти — то есть сетей, элегантно расставляемых для нас дьяволом?

М. Селимович не избегает предоставления различных взглядов на жизнь и на отношение к жизни, по словам одного из эпизодических героев, становящейся «шире любых предписаний», где мораль — «нечто воображаемое». А потому «в жизни происходит больше бед из-за предотвращения греха, чем из-за самого греха».

В последних же словах романа, в которых приводятся различные коранические аяты, говорится, в том числе, что «воистину, человек всегда оказывается в убытке». Однако, непосредственно Коран гласит:

«Люди несут убытки, кроме тех, которые уверовали, совершали праведные деяния, заповедали друг другу истину и заповедали друг другу терпение!»(Коран, 103:2-3).

Наверняка, М. Селимович сознательно допустил эту немаловажную неточность. Почему? Можно лишь предполагать и выдвигать на этот счет различные версии. Возможно, автор пожелал, чтобы мы уловили данный акцент и призадумались: не становятся ли в действительности наши мысли и деяния настолько «недоброкачественными» или, скажем, половинчатыми, что мы можем оказаться в плену убытков?

Как бы то ни было, книга громогласно призывает задуматься: как мы живем? Куда и к чему стремимся? В чем и где наша цель? В зоне видимости она или эфемерна? Да и что, наконец, движет нами?

А если жизнь — действительно, борьба, включая и борьбу с собственными страстями (нафсом), то во имя чего и кого мы должны стремиться преодолевать тернии? За что бороться?  

М. Селимович четко обозначил проблемы, грамотно, со знанием дела. По всей видимости, он не просто задумывался обо всех этих вопросах, а реально старался выискать ответы на них. Как совместить материальное и духовное? Как не позволить греховным позывам (помыслам, действиям) «оккупировать» искреннее желание жить праведно? Каким образом, пользуясь допустимыми благами жизни, не перешагнуть границу дозволенного?

В целом, в глубине души каждый из нас прекрасно осознает, что есть положительное, а что — в корне наоборот. Тонкость же тут в том, удастся ли нам не подпустить самих себя к совершению отрицательных (с точки зрения соблюдения постулатов) действий, зная их направленность? Ведь в случае отрицательного ответа мы можем ступить на начальную ступеньку к получению нами убытков? 

М. Селимович своим немеркнущим романом ведет нас к самим себе, будто призывая задуматься о нашем сегодняшнем и завтрашнем. О наших перспективах. И делает это совсем не навязчиво, не назидая, а будто делясь с нами своими сомнениями, думами, желая нашего искреннего и, по возможности, глубокого разбора в хитросплетениях жизни. Этот подход автора и позволяет роману оставаться живым и свежедышащим спустя свыше полувека после его выхода в свет.

1. Селимович, Меша

2. Все цитаты из романа приводятся по: Селимович Меша. Дервиш и смерть