Марьям Эскандари: когда вера переплетается с занятием архитектурой

Директор архитектурного бюро MIIM Designs и преподаватель-консультант по истории искусства и архитектуры в Гарвардском университете Марьям Эскандари (Maryam Eskandari) рассматривает занятие архитектурой как продолжение своей веры, что на 99% означает создание «хорошей архитектуры».

 

— Можете ли вы сказать, что религия является ежедневным мотиватором в работе?

— Я практикующая мусульманка, и моя ежедневная религиозная жизнь во многом переплетается с работой. Первый офис MIIM Designs находился в Пало-Альто, Калифорния, и в процессе роста мы впитали в себя понятия благотворительности, альтруизма, мышление Кремниевой долины. И в дальнейшем это дало «эффект домино».

Вначале, когда мы только создали MIIM Designs, это было обычное архитектурное бюро. Но как практикующая мусульманка я обязана отдавать часть моего годового дохода общине или оказывать какие-то услуги бесплатно. Поэтому, вместо того, чтобы просто делать пожертвования, мы переформатировали всю бизнес-стратегию компании так, чтобы сделать ее социально ориентированным предприятием, каким она и является в настоящее время.

Средства жертвую не только я – так как я мусульманка, и мне это предписывает религия, – но и компания как юридическое лицо тоже делает свой вклад в общество, и каждый человек в нашей студии тоже чем-то жертвует ради общества: это может быть время или деньги.

Такая безвозмездная работа – это наша посильная помощь обществу. Это может быть что угодно. Например, помощь в перепланировке церквей афроамериканской общины – вы знаете, в прошлом году сгорело сразу несколько церквей афроамериканской общины, и мы им помогали. Мы проектировали колодцы для столицы Ганы Аккры. Или, например, я участвую в совете благотворительного проекта Open Architecture Collaborative по благоустройству бедных районов. В общем, мы помогаем самыми разными способами.

Но я думаю, что еще важнее делать хорошие архитектурные проекты – проекты с большой буквы – независимо от бюджета или клиента. Кто-то когда-то сказал, что архитекторы проектируют только для 1%. Мы в MIIM Designs хотим найти решение, как проектировать для 99%. Если бы мы могли обеспечить высокий уровень дизайнерского подхода к каждому, независимо от проекта, то, возможно, это помогло бы решить некоторые существующие проблемы, начиная с условий жизни малоимущих, что даже может быть причиной психических расстройств, до вопросов глобального потепления, джентрификации, миграции, беженцев. Поэтому, что касается непосредственно практики, когда клиент приходит к нам в студию, мы действительно должны думать, пойдет ли на пользу его проект, а если нет, и это его собственный проект нового дома или просто реконструкция, то как мы можем ему в этом помочь? Это тоже делает их причастными к той некоммерческой общественной деятельности, которой мы занимаемся, или к нашему конкретному проекту, над которым мы работаем в данный момент.

Фрагмент интерьера дома, проект MIIM Designs

Средняя школа Фейрфакс, Феникс, проект MIIM Designs

 

— Можете ли вы сказать, что у ислама свое особое отношение к застраиваемой человеком среде, отличающееся от подходов других монотеистических или немонотеистических религий?

— Не думаю. Я могу сказать, что в плане самой религии, что касается преобразуемой человеком среды, есть высказывание Пророка Мухаммада (мир ему и благословение), что вся земля – это мечеть, и это так. Эти слова интерпретируют по-разному, но в целом это значит, что если община, мусульманская община, так стремится иметь прекрасное место для поклонения, то им может быть вся земля! Человек несет ответственность за всю землю. То, что он берет у природы, что в нее вкладывает, как ею пользуется, какие ресурсы у нее есть – все это следует учитывать, понимаете?

В чем вы должны быть абсолютно непреклонны, когда занимаетесь проектом: вы обязательно должны задать вопрос, не принесет ли он вред, или есть ли способ уменьшить, скажем, выбросы углекислого газа?

 

— Когда вы беретесь за проектирование религиозного сооружения, есть ли какие-то элементы дизайна, которые, по вашему мнению, способствуют духовному настрою?

— Я считаю, что в нашем подходе интересно то, что мы хотим добиться того, чтобы это действительно напоминало, например, мусульманскую общину – если мы проектируем для мусульманской общины. Под этим я имею в виду, что, к сожалению, мусульманская община в каком-то смысле потеряла свою самобытность, потому что культура слишком глубоко проникла в архитектуру.

Например, когда мы делали проект для Детского музея Манхэттена, нас попросили придумать что-то вроде вестибюля, предваряющего архитектурную выставку для детей от 6 месяцев до 12 лет, который бы говорил о 1,7 млрд мусульман и охватывал 1400 лет исламской истории. Знаете, что мы сделали сначала? Мы сели и посмотрели диснеевского «Аладдина», а потом послушали «Сад Аллаха» Дона Хенли (Don Henley) и так пять дней. Потом мы поехали в «Тадж-Махал» Трампа, а потом, когда мы набрались этого ориенталистского восприятия исламской архитектуры, мы вернулись и начали вспоминать, какая задача перед нами стоит, какие нужны элементы, чтобы передать атмосферу мечети.

Я обнаружила, что все другие архитекторы – Мис ван дер Роэ (Mies van der Rohe), Луис Кан (Louis Kahn), Сааринен (Saarinen), Стивен Холл (Steven Holl) и даже Майя Лин (Maya Lin) – все умели использовать в своей архитектуре много элементов, отвечающих их пониманию того, какой должна быть «исламская архитектура» или религиозная архитектура мусульманской общины. Я много читала и анализировала работы этих архитекторов, то как на них влияла Каббала, даосизм, суфизм, как они использовали свет, пространство, форму. Они изучали монументальные сооружения прошлого и создали эталоны американской архитектуры. Взять хотя бы работы Моше Сафди (Moshe Safdie), Питера Айзенмана (Peter Eisenman) или Шигеру Бана (Shigeru Ban), очень интересно читать, как они использовали свою веру или свое понимание духовности для создания пространств и форм. Я постаралась, опираясь на их опыт в этом отношении, придумать свой путь создания таких пространств для американской мусульманской общины.

Детский музей Манхэттена, оформление экспозиции «Америка Занзибару. Мусульманские культуры близкие и далекие», проект MIIM Designs

Мечеть в Окланде, проект MIIM Designs

 

— Вы носите хиджаб, вам когда-нибудь приходилось сталкиваться с исламофобией или предрассудками среди американских архитекторов или в обществе в целом?

— Вы знаете, это интересно. Я ношу платок – или хиджаб – угольного цвета, черно-серый, я купила его в магазине VINCE. Это почти то же самое, что носить… брючный костюм. Помните кампанию в Твиттере под тэгом #PantsuitNation (под девизом «женщины в брюках могут все», объединяющую сторонниц кандидата в президенты Хилари Клинтон – прим. пер.)?

Да, это, пожалуй, то же самое. В мире миллиарды людей, и необязательно каждому должно нравится, что вы носите, как вы одеваетесь. Слово хиджаб означает «одеваться скромно», и каждый может толковать его по-своему, вкладывать в него свои чувства, но это во многом похоже на тот самый «брючный костюм»: кому-то нравится, кому-то не очень, некоторые вообще предпочитают юбку. То же самое и с платком.

Но вообще-то в последние пару лет реакция была довольно интересной. Расскажу забавную историю, которая произошла недавно. Это случилось примерно два месяца назад в аэропорту Орландо. Я дожидалась, когда за мной приедут, на мне были наушники, и ко мне подошел мужчина – знаете, такой, широкоплечий, из тех, что выглядят как байкеры – и спросил, не слушаю ли я Коран, и не собираюсь ли «устроить какую-нибудь шариатско-джихадистскую штуковину» в аэропорту.

От неожиданности я переспросила: «Простите, что вы сказали?». Он повторил, а я предложила послушать мой «Коран» и вытащила наушники, в которых – представляете? – как раз заиграли AC/DC «Возвращение в черном» (While I’m back in black). Мы, архитекторы, вечно ходим в черном. Я засмеялась и сказала что-то вроде: «Видите, это и есть моя "шариатская штуковина"». У нас завязался разговор. Он извинился, он понял. Я ответила: «Нет, вы знаете, я рада, что вы это сказали».

Конечно, это был не первый раз, и не всегда это легко. Помню, как после нашего вторжения в Афганистан бывшая первая леди Лора Буш (Laura Bush) на пресс-конференции заявила, что мы пришли в эту страну, чтобы освободить женщин, покончить с женоненавистничеством и бороться за равенство женщин. Было печально это слышать, я думала: «Им повезло, а кто будет бороться за наше равенство здесь, в Штатах?».

К сожалению, это мышление приводит нас к вещам, которые мы видим во всем мире – и даже в мире архитектуры и строительства. Помню, один из первых таких случаев, это было в 2007 году. Рано утром я приехала на нашу стройплощадку, там монтировали навесной фасад и делали это неправильно. Вместо положенных по инструкции 1/8 дюйма, они ставили панели на расстоянии 1/3 дюйма, а у прораба, видимо, были какие-то предрассудки в отношении «мусульманских женщин». Он считал, что они должны быть тихие, покорные. Знаете, такое типично ориенталистское мышление. Скажем так: в тот день он встретил достойного соперника. Вы знаете, как рабочие общаются на стройплощадке? Насколько я прямой и открытый человек, я позволила себе сорваться. Он не ожидал получить такой отпор. В каком-то смысле это была грубость из лучших побуждений, но мы через это прошли, и теперь мы друзья.

Посмотрим, что будет дальше.

Источник: Archinect