Как я обрел то, что долго искал

Американец по происхождению, ныне гражданин Нигерии, Абдуллахи Эдвард Томашевич (Abdullahi Edward Tomasiewicz) рассказывает о том, как пришел в ислам. Приехав в Нигерию во время гражданской войны в 1971 году, он стал работать учителем английского языка, а затем занялся сельскохозяйственными исследованиями. В 1977 году познакомился с эмиром штата Кано, который ходатайствовал о предоставлении ему нигерийского гражданства. У 70-летнего Абдуллахи Эдварда десять детей, а вторая супруга, которую он называет «грамотной в вопросах ислама», моложе почти на 35 лет. По его словам, перед свадьбой на нигерийке он поставил ей только два условия: не злословить и будить его утром на намаз.

Я впервые познакомился с исламом во время гражданской войны (1967-1970 годы, была вызвана межэтническими противоречиями и попыткой отделения восточных провинций страны, провозгласивших создание Республики Биафра). Однажды в пятницу я проходил мимо центральной мечети Кано, той, что рядом со дворцом эмира. Здесь десятки тысяч людей организованно совершали свою молитву. Я не понимал, что они говорят и делают, но проникся к ним уважением за то, что они делали. 

Это был первый раз, когда я наблюдал намаз. Раньше не приходилось иметь с этим дела, и мне было любопытно. Шла гражданская война, и я подумал, что если бы я был биафранским летчиком и хотел сбросить бомбу на Кано, то сбросил бы ее на этих людей, собравшихся в пятницу на намаз.

Я стоял, смотрел и думал, как эти люди могут быть так спокойны и дисциплинированы, никто не отвлекается, не смеется, все только слушают, что читает имам. И подумал тогда, что это удивительно. Несмотря на то, что эти люди могли стать мишенью для бомбардировщика из Биафры, они все равно собрались на молитву. Вот таким было мое первое знакомство с исламом.

Через много лет, в 80-х годах, я жил в Лондоне, перелет до которого стоил совсем недорого. Люди летали из Кано в Лондон и обратно чуть ли не каждые выходные. Поэтому в Лондоне я регулярно встречался с моими нигерийскими друзьями, которые обычно ходили в здешнюю мечеть.

В тот период я начал слушать на кассетном магнитофоне проповеди Ахмеда Дидата (Ahmed Deedat). Все о нем говорили, он был очень популярен, и я решил сам поехать и послушать.

В конце концов, когда возвращался в Кано, я начал слушать шейха Ису Вазири (Isa Waziri), который читал тафсир на телеканале CTV по случаю Рамадана. К тому времени я достаточно хорошо знал язык хауса и понял, что мне очень нравится этот человек, потому что он брал что-то очень сложное и объяснял его так, что оно становилось понятным, как азбука.

Иса Вазири тоже часто приезжал в Лондон. После записи телепередачи он часто приглашал меня на ифтар, и мы сидели и разговаривал о самых разных вещах. В один из таких вечеров, когда я уже уходил, то сказал ему: «Не удивляйтесь, если однажды я постучу к вам в дверь», – а он ответил, что будет очень рад.

Через пару лет, когда я приехал в Нигерию, сразу пошел к нему домой. Открыв на мой стук, он улыбнулся и сказал: «Бисмиллях». Он спросил, каким именем я хотел бы называться, и я, не задумываясь, ответил: «Абдуллахи». Так я стал Абдуллахи. Моего сына тоже зовут Абдуллахи, потому что мне очень нравится это имя…

Когда я летел в Кано, моим попутчиком оказался (будущий нигерийский политик) Башир Тофа (Bashir Tofa). Он знал, что я хочу принять ислам. Вместе с несколькими друзьями мы пришли к шейху Исе Вазири.

А мой сын получил имя Абдуллахи еще раньше меня, так как родился в 1983 году. Он не мусульманин, но я назвал его так еще до того, как сам стал мусульманином, потому что полюбил это имя. Жена выбирала имя старшей дочери, а я – сыну.

Как мое обращение восприняли родные?

Я не жил с родителями, и они узнали о моем обращении из вторых уст. Сейчас я редко езжу в Америку, а когда бываю там, у меня нет проблем с именем. Но моему деду мое обращение не понравилось, потому что он был более религиозен, чем мои родители. Он говорил, что его родители были католиками, их дети тоже… Католичество его устраивало, и он не видел причин, зачем мне было менять веру. Что касается матери, то она всегда знала, что я сам принимаю все важные решения в моей жизни, поэтому не удивилась, когда услышала, что я принял ислам. Отец беспокоился по этому поводу еще меньше.

Когда я жил в Лондоне, один мой знакомый, либериец, спрашивал: «Зачем тебе жить в Африке, ты приехал из Америки и собираешься возвращаться в Африку работать?!». Я сказал ему, что американцы глупы, потому что у них море информации, но они все равно ничего не знают.

Во-вторых, когда мне было двадцать, я уже кое-что знал об Африке. С тех пор прошло много лет, Америка даже заговорила об исламе. И когда я приезжаю туда, то могу ожидать, что мне уже не будут задавать вопросов вроде: «А правда, что в Нигерии люди живут на деревьях?»

А у меня действительно это спрашивали… Дело в том, что очень трудно жить рядом с людьми, которые мыслят подобным образом и не могут расширить свои горизонты...

Часто приходится слышать, что пример моего обращения и всей жизни кого-то вдохновил. Не хочу приписывать себе чужие заслуги – если кто-то обращается в ислам, то только потому, что любит эту религию.

Что мне нравится в моем обращении, так это то, что моим именем назвали пятерых детей. Я знаю Абдуллахи, названных в мою честь, в Кадуне, Кано и Кацине. Самому младшему из них всего два месяца.

Двадцать лет я был добрым христианином, потом еще двадцать лет никем не был, а сейчас, вот уже двадцать лет, как я мусульманин. И в исламе я нашел больше удовлетворения, чем в любой другой религии.

Источник: AllAfrica