Быть мусульманином в Индии Нарендры Моди

 

Шарлот Томас (Charlotte Thomas)

Эта статья основана на долгом этнографическом исследовании, проводившемся в Ахмедабаде, преимущественно в Джухапуре, с 2009 по 2014 год для докторской диссертации по политологии.

26 мая исполнился год с тех пор, как индийский националист Нарендра Моди (Narendra Modi) получил мандат главы индийского правительства. Статья написана с целью изучить положение мусульманского меньшинства в стране, руководимой «Бхаратия джаната пати» (Индийской народной партией, BJP) ― индийским националистическим политическим формированием, пропагандирующим идеологию индусского культурного национализма «хиндутва» (т.е. «индусскость» Индии), несмотря на наличие в стране других этнорелигиозных меньшинств, а именно, 14% мусульман и 3% христиан [1].

За год после избрания Нарендры Моди увеличилась угроза свободе вероисповедания и отправления религиозных ритуалов для всех меньшинств и, в первую очередь, для 145 миллионов индийских мусульман [2]. В этой ситуации оказалась вся община страны, но не без местной специфики. В данной статье рассматривается отдельный случай мусульманской общины из Гуджарата.

Мы совершаем путешествие в мусульманский анклав Дхухапура, расположенный в семи километрах от центра экономической столицы штата Ахмедабад [3]. По множеству причин, процессы, происходящие в Джухапуре, чрезвычайно важны, служа своего рода увеличительным стеклом, глядя сквозь которое можно сделать выводы о положении индийских мусульман во всей северной части страны.

Прежде всего, Гуджарат ― штат, в котором Нарендра Моди построил свою политическую карьеру и экономические показатели которого демонстрировал во время своей избирательной кампании 2014 года в качестве доказательства эффективности своего управления. Кроме того, в этом штате в 2002 году происходили антимусульманские погромы, и одним из их инициаторов считался Нарендра Моди, хотя суд неоднократно снимал с него все обвинения [4]. Мы используем слово «погромы» вместо «беспорядки», поскольку нападали исключительно индусы при поддержке местных властей, а жертвы были исключительно мусульманами. Использовавшиеся нападавшими приемы тоже следует отнести к той разновидности народной расправы, когда толпа демонстрирует желание уничтожить представителей меньшинства как физически, так и символически [5]. По данным негосударственных правозащитных организаций, во время этих погромов было убито 2000 человек, 1000 в одном только Ахмедабаде; крыши над головой лишились 150000 человек. Таким образом, кровавые события 2002 года представляют собой самое жестокое нападение на индийских мусульман в их стране как по числу жертв, так и по способам убийства.

 

Гетто, или упражнение в ежедневном доминировании

Одним из промежуточных следствий этих кровавых событий было создание мусульманского анклава или, скорее, гетто, в Джухапуре.

До 2002 года это был просто бедный мусульманский квартал с 50000 жителей. Однако из-за погромов он вызвал массовый наплыв мусульман, стремящихся обрести место, где они чувствовали бы себя в безопасности. В первую очередь, это можно сказать о мусульманах, принадлежащих к более высокому классу и впервые ставших жертвами насилия, неведомого им раньше. Их прибытие преобразило эту местность, сделав ее больше похожей на гетто. От обычного этнического квартала она отличается четырьмя признаками: вынужденное поселение, изоляция, поголовная социальная стигматизация, дублирование государственных институтов частными субъектами ввиду отсутствия первых. Таким образом, гетто в данном случае характеризуется не столько деградацией среды, как обычно бывает, сколько этими четырьмя тенденциями, которые, в числе остальных факторов, идут рука об руку с экономической неоднородностью и этнической однородностью.

Хотя в Индии много мусульманских кварталов, Джухапура, видимо, до сих пор остается единственным мусульманским гетто на субконтиненте. В 2015 году здесь жило приблизительно 500000 человек [6].

Четко определенные территориальные характеристики, в силу которых мы относим Джухапуру к гетто, также сопровождаются множеством актов доминирования со стороны государственной власти в отношении мусульманских обитателей этой местности. Установив эти отношения с властью в силу территориального расположения, гетто стало инструментом реализации власти в этом пространстве, его жители испытывают на себе доминирование ежедневно, и отсюда приемы правления мусульманским меньшинством Ахмедабада, использовавшиеся местным правительством Моди с 2002 по 2014 год, а после этого новым министром штата Анандибеном Пателом (Anandiben Patel).

Условия жизни населения Джухапуры, сложности с реализацией этими людьми многих гражданских прав, заставляют их считать себя «гражданами второго сорта». Преобладание здесь властей сколь многообразно, столь и опасно. Оно пронизывает даже быт местных жителей, касается каждого аспекта их жизни. В связи с этим можно говорить, хотя и с осторожностью, об этнизации гражданства в Индии. Формально мусульманские граждане пользуются теми же правами, что и индусы, но в Ахмедабаде, и тем более в Джухапуре, этнорелигиозная принадлежность лишает их возможности эффективного осуществления своих гражданских прав.

Любая характеристика этого гетто ― это та или иная форма проявления подобного доминирования. Первое, что было сделано параллельно с созданием гетто, ― это очищение городских районов Ахмедабада от мусульман и создание для них отдельного этнического микрокосма в сочетании с отдельным экономическим микрокосмом для индусов. Этот вид управления осуществляется за счет принудительного поселения в гетто. Многие жители хотели бы жить в других кварталах, но не могут, не подвергая при этом свою жизнь угрозе «в случае возникновения проблем».

Второй вид управления меньшинством и еще одна стратегия доминирования заключается в ограничении роста района, когда его жителей лишают возможности расширять «среду обитания». Действительно, на востоке гетто ограничено оживленной автомобильной развязкой и отделено от индийского квартала пустошью. После событий 2002 года ее пересекают колючая проволока и траншеи, разделяющие индусов и мусульман. С северной стороны Джухапура окружена домами, построенными властями в 2013 году для служащих городской полиции. На юге к гетто примыкают водоочистные сооружения, которые, вопреки санитарным нормам, расположены в недопустимой близости от жилых домов и являются причиной загрязнения почвы и всевозможных заболеваний у населения. И наконец, на западе Джухапуру пересекает четырехполосная автомагистраль, ведущая в Саураштру.

Каждодневное подавление населения Джухапуры также выражается в отсутствии общественной инфраструктуры и сферы услуг, имеющихся в других районах Ахмедабада. Так, улицы, сады и парки в Джухапуре не освещаются, здесь нет асфальтных дорог кроме автотрассы, пересекающей гетто, поэтому в районе всегда очень пыльно ― не случайно все местные жители страдают от специфического «джухапурского кашля», вызываемого пылью. Серьезную проблему представляет доставка воды, которая чаще всего непригодна для питья. Врачи говорят о том, что это является причиной многих респираторных и желудочно-кишечных заболеваний, так же как и просачивание в почву токсичных жидкостей из водоочистных сооружений. В Джухапуре нет государственных больниц, четыре государственные школы с трудом вмешают 10% детей школьного возраста, проживающих в гетто. Население жалуется на постоянные административные домогательства полиции ― единственного государственного института, присутствие которого наблюдается в Джухапуре. Весьма часты беспричинные аресты, особенно молодежи, а также обыски автомашин, особенно с приближением мусульманских праздников, с целью обнаружения мяса, нелегально ввозимого в гетто.

 

Каналы сопротивления: самопомощь и взгляд на Залив

Перед лицом этой стратегии доминирования население гетто применяет тактику сопротивления (хотя и не всегда осознанно). Эта тактика основывается на инициативах, возглавляемых частными субъектами (самопомощь) и редко прибегает к политической активности, которая считается неэффективной [7].

Главный канал этого сопротивления ― бизнес. Экономическая сфера воспринимается мусульманами Джухапуры как матрица, интегрирующая их в мажоритарное общество, она кажется им лучшей защитой от насилия. Анализируя эту ситуацию, можно объяснить такое восприятие двумя причинами: каждая базируется на воспоминаниях о погромах 2002 года, которые, по всей видимости, предстают в полном смысле этого слова как переломное событие.

Будучи экономически интегрированными и участвуя в обогащении нации, мусульмане считают себя полезными индийскому обществу и, в частности, своим индийским партнерам, так как у них есть связи благодаря отношениям экономической взаимозависимости. Таким образом, не будет никакой пользы в том, чтобы от них избавляться.

Вторая причина связана с тем, что в случае возобновления насилия, экономическое благополучие позволит им легче перенести эти события, если им вдруг придется прекратить свою предпринимательскую деятельность или они будут вынуждены переселиться и т.п.

Таким образом, для жителей Джухапуры спасение возможно только собственными руками. Они любят повторять: «мы ангелы, добившиеся всего своими силами». Таким образом, отсутствие общественной инфраструктуры заменяется частными инициативами, т.е. развитие Джухапуры ― это результат приватизации полномочий государства. Этим занимаются состоятельные мусульмане, принадлежащие к высшему джамаату [8] и переселившиеся в Джухапуру после погромов. В основном с помощью закята, они финансировали строительство двух больниц, аптек, школ, библиотек, открытие курсов по подготовке к экзаменам для поступления на госслужбу и т.п.

Образование ― ключевая забота жителей Джухапуры всех джамаатов. И это напрямую связано с вышеупомянутой потребностью в экономической интеграции. Считается, что образование, помимо обучения как такового, дает возможность доступа к стабильной и высокооплачиваемой работе, которая является ступенью к полноценной экономической интеграции.

Следует отметить, что большое внимание уделяется женскому образованию. Примечательно, что помимо предпринимательства и торговли (более-менее традиционных занятий мусульман в Гуджарате) все чаще говорят о важности государственной службы, более стабильной и высокооплачиваемой, к которой у мусульман традиционно меньше доступа. В рамках локального планирования жителям удалось добиться открытия в своем анклаве филиалов индийских банков, расширить свой бизнес, заасфальтировать некоторые дороги, подвести воду, электричество и принять другие меры для благоустройства своего района.

После того как в 2013 году заговорили о важности экономической интеграции, в Джухапуре все чаще стали звучать упоминания о так называемой «культуре Залива». Это явление ― тоже долгосрочное следствие погромов, так как паралич местной экономики в 2002 году заставил мусульманских предпринимателей искать другие рынки, первым из которых стали ближневосточные страны. В частности, чаще других упоминаются Доха и Дубай, которые представляются наиболее привлекательными городами для мигрантов. О Саудовской Аравии говорят в связи с мусульманскими святынями, однако расизм, который испытывают на себе мигранты, часто вынуждает их отдавать предпочтение другим странам. И, наконец, Оман, заслуживающий особого места в этих рассуждениях из-за исторических связей с султанатом.

Среди жителей Джухапуры прослеживается явный рост внимания к странам Залива и восхищение ими как в силу потенциальных экономических возможностей, так и в силу «мусульманской атмосферы» в этих странах. Множатся экономические потоки между предпринимателями Джухапуры и странами Залива, что позволяет первым извлекать прибыли, нереальные на местном рынке, а затем вливать их в свое гетто. Все больше появляется роскошных домов, построенных на деньги, заработанные на Ближнем Востоке, и по ближневосточному образу. Это способствует росту цен на жилье в гетто.

Но привлекательность Залива выходит за рамки чисто экономической сферы: в гетто очень хорошо видны элементы ближневосточной культуры, например, в названиях жилых комплексов (аль-Бурудж) или ресторанов (Аладдин). Таким образом, экономическое благосостояние, приобретенное некоторыми жителями Джухапуры благодаря Ближнему Востоку, ассоциируется с переоценкой идентичности, что тоже является сопротивлением жителя гетто социальной стигматизации. Отсюда возникло представление, что государства Залива обеспечивают транснациональную динамику, способствующую лучшей интеграции обитателей гетто в местный контекст.

Успешных предпринимателей из Джухапуры привечал как Н.Моди, так теперь и А.Пател. Таким образом, некоторые местные предприниматели являются связующим звеном между мусульманским меньшинством и властями, обеспечивают присутствие ближневосточного бизнеса на ежегодных экономических форумах в Гуджарате, таких как Vibrant Gujarat Summit и Business Conclave, предназначенных специально для мусульманских бизнесменов штата.

Мост между Джухапурой и Заливом не следует понимать как стремление к полному уподоблению. Наоборот, будучи выражением стремления к новому, этот взгляд на Ближний Восток позволяет населению (участвующему в миграции) обрести определенное признание, по-новому взглянуть на свою индивидуальную идентичность, полезность обществу (в основном, экономическую) и на свою интеграцию.

 

Этнизация и экономическая интеграция как форма гражданства

Данный способ управления и его результаты ставят вопрос о постепенной внутриэтнической дезинтеграции в Ахмедабаде после разрыва межэтнической солидарности в результате событий 2002 года.

Возлагая миссию по своему спасению только на себя, полагаясь, по большей части, на экономические средства, дистанцируясь от политической власти, мусульмане в какой-то степени отождествляют себя с одним из элементов национального нарратива, предлагаемого Нарендрой Моди, согласно которому экономическое развитие превосходит любые другие социальные достижения. Более того, они способствуют углублению все более заметной бреши в индийском обществе между частью населения, которая стоит на обочине проекта, предлагаемого Моди, и категориями, принимающими в нем полноценное участие. С этой точки зрения выбор, предлагаемый мусульманам Джухапуры, не слишком отличается от того, что предлагается индийскому населению в целом. Впрочем, существенная разница все же есть: для первых экономическая интеграция ― не только и не столько средство удовлетворения личной тяги к благосостоянию, сколько гарантия выживания. Таким образом, этот момент ставит под вопрос сами принципы Индийского государства и индийского гражданства на фоне этнизации последнего и завышения важности экономической интеграции по сравнению с формальными правами, которые должны быть гарантированы самим фактом индийского подданства.

Более того, следует отметить, что для мусульман из самых малоимущих джамаатов отсутствие интеграции сегодня имеет двоякое выражение: экономическое и этническое. В связи с этим следует более прямо задать вопрос о судьбе самых бедных мусульман, также как и вопрос о реальной эффективности такой экономической интеграции как средства против насилия. Речь идет о самых бедных, изгоях по этническому и экономическому признакам ― каково их будущее в Индии Нарендры Моди? Какие перспективы у необразованной и все более маргинализованной молодежи, в том числе внутри гетто, не дающего реальной защиты? Существуют религиозные организации, которые могут помочь этим пленникам гетто, но их помощь основана на благотворительности и редко предусматривает заботу о развитии человеческого потенциала.

1. Индийские националисты воспринимают Индию, главным образом, как индийское государство. Эти взгляды выходят за рамки религиозной практики и охватывают повседневную жизнь, примером чего может служить вегетарианство. Считается, что христианские и мусульманские меньшинства пользуются поддержкой других стран, им не место в Индии, либо они должны принять индуизм, либо ограничить свою религиозную практику сугубо частной сферой.

2. Переписывание учебников истории, где все меньше места отводится Могольскому периоду, кампания обращения в индуизм «гар вапси» (возвращение домой), стремление навязать единый гражданский кодекс вместо персонального права, (которое распространяется только на представителей определенной религиозной общины) и т.д.

3. Административная столица ― Гандинагар, город, созданный во время отделения штата Гуджарат от провинции Мумбай в 1960-х годах. Гандинагар расположен в 30 км от Ахмедабада.

4. Среди прочих обвинений, его прямо обвинил один офицер полиции, занимавший высокую должность в 2002 году (с тех пор он ушел в отставку). Тем не менее, комиссия, назначенная для расследования причастности Н.Моди к погромам, оправдала его. Все члены комиссии были из Гуджарата, поэтому логично поставить под сомнение независимость этого органа.

5. Власти обнародовали собственный список жертв, в который вошли 850 погибших, 223 раненых и 2500 потерявших жилье. В связи с очевидной недостоверностью этих цифр, аналитики используют данные НГО Human Rights Watch, изложенные в докладе "We Have no Order to Save You" («У нас не было приказа вас спасать») за 2002 год.

6. Эта цифра ― результат личных подсчетов ввиду отсутствия доступа к официальным данным, т.к. власти административно поделили эту зону, чтобы избежать образования гомогенного мусульманского анклава.

7. Что касается влияния индийского национализма в Гуджарате, то мусульмане Джухапуры не видят разницы между «Индийским национальным конгрессом» и «Бхаратия джаната пати», поскольку последняя практикует «мягкую хиндутву», а по предписанию первой неоднократно происходили беспорядки. Таким образом, хотя три депутата от Джухапуры являются членами Конгресса, население больше не прибегает к выдвижению своих представителей, так как, очевидно, не воспринимает Конгресс достойной доверия политической альтернативой.

8. Грубо говоря, это этнические общины внутри мусульманского меньшинства, организовавшиеся по принципу, напоминающему кастовую систему, как у индусов.

Источник: Noria Research