Коран
Юсуф ибн аль-Шейх аль-Балави родился в Малаге, городе на южном побережье современной Испании, в 1132 году. То был закат правления династии Альморавидов в аль-Андалусе. Известно, что он покидал родину только один раз, в 1165 году – это было паломничество в Мекку, из которого он вернулся на следующий год, написав краткий отчет об этом путешествии.
Однако эти несколько страниц, посвященных одному городу, содержат бесценную информацию об одном из выдающихся памятников античности, который подробно и многословно описывали многие авторы до и после него, зачастую, больше опираясь на свое воображение, чем на факты. Речь идет об Александрийском маяке, который называли одним из семи чудес античного мира и который по сей день остается символом самой идеи путешествия.
Рукопись Ибн аль-Шейха «Китаб алиф ба» («Книга А и Б») была обнаружена в каирской библиотеке только в 1870 году. Прошло еще 60 лет, прежде чем испанский арабист Мигель Асин-Паласьос (Miguel Asín Palacios) указал на ее истинную ценность. Книга вовсе не похожа на путевые заметки, скорее, ее можно назвать учебным пособием, которое Ибн аль-Шейх предназначал для своего сына. Оно состоит из набора случайных мыслей и отрывочных сведений, адресованных маленькому ученику. Но среди них Паласьос обнаружил описание Александрийского маяка с указанием размеров – пожалуй, наиболее точное и подробное из всех, сделанных теми, кто наблюдал это сооружение до того, как оно было разрушено землетрясением 1323 года.
Александрия всегда привлекала путешественников из аль-Андалуса, искавших новых знаний и впечатлений, так как обычно это был первый порт, куда заходили их корабли, отчалив от родных берегов. Кроме того, здесь можно было найти ученых с исламского Востока, разбиравшихся в предметах, малоизвестных на арабском Западе. Одним из таких ученых был выходец из Персии, знаток хадисов Абу Тахир аль-Силафи. Именно у него брал уроки Ибн аль-Шейх, возможно, любуясь при этом знаменитым маяком.
Учитывая строгие критерии отбора и анализа хадисов, должно быть, такие ученые как аль-Силафи не могли оставаться равнодушными к тому, что маяк оброс массой легенд, мифов и откровенных преувеличений, и никто не пытается отделить вымыслы от фактов.
По некоторым сообщениям, высота маяка превышала 650 м, его мрамор сиял так ярко, что при его свете в лунную ночь портной мог продеть нитку в иголку, огонь маяка был виден даже в Стамбуле, а его строительство обошлось в 23 тонны серебра – почти вдвое дороже, чем строительство Парфенона в Афинах.
Эти и другие легенды пересказывали известнейшие классические авторы, среди них Плиний, Страбон, Лукиан Самосатский, Ахилл Татий (Таций), живший во II веке в Александрии. Последний сравнивал маяк «с горой посреди моря, почти достигавшей туч».
Другие невероятные истории повторяли арабские и персидские географы, обычно считающиеся довольно надежными источниками: в IX веке – Аль-Йакуби, в X веке – Аль-Масуди и Ибн Хаукаль, в XI веке – Аль-Йакут, в XII веке – Аль-Идриси, и даже через много лет после путешествия Ибн аль-Шейха, Аль-Казвини – в XIII веке, а в XV веке – Мухаммад ибн Абд аль-Муним аль-Хамйари в «Ар-Рауд аль-митар фи хабар аль-актар» («Ароматный сад с сообщениями про страны»). На их фоне оказывается, что сообщение аль-Шейха является едва ли не самым достоверным.
О жизни Ибн аль-Шейха известно мало. В этом смысле основным источником сведений является энциклопедия известных людей Аль-Андалуса «Ат-Такмила», написанная Ибн аль-Аббаром. Он утверждает, что Ибн аль-Шейх был архитектором и строителем, построил в родной Малаге 25 мечетей и 50 колодцев. Легко представить, как Ибн аль-Шейх, оставив книги, поднимается по лестнице на маяк с измерительной веревкой в руке, чтобы изучить сооружение снизу доверху, снаружи и изнутри.
Для начала Ибн аль-Шейх указывает точное расположение маяка:
«Расстояние между Александрийским маяком и городом составляет около 1,61 км или немногим более. Город расположен к югу от маяка. Он находится на маленьком острове посреди моря, оттуда построена дорога на берег длиной примерно 600 локтей, шириной 20 локтей и на три локтя возвышающаяся над уровнем моря. Таким образом, во время прилива вода покрывает этот переход… Маяк возвышается на дальней стороне острова».
Далее он пишет, что основание маяка представляет собой квадрат, каждая сторона которого имеет в длину 45 шагов:
«…о его основание часто бьются волны моря, окружающего строение с восточной и южной сторон. Расстояние между строением и стеной [вокруг маяка] 12 локтей… Фундамент строения сложен из больших камней под водой… Стена построена очень прочно, как будто монолит, из-за плотного прилегания известняковых блоков… на одной из стен из белого камня, выходящих в море, есть надпись… только очертания букв, оставленных твердым камнем, длинные и черные, все еще можно разглядеть».
Неудивительно, что слова стерлись, ведь их более 1400 лет разрушал соленый морской ветер. Надпись была сделана от имени архитектора маяка, построенного по приказу бывшего военачальника в войске Александра Македонского, позднее царя Египта Птолемея I.
Строительство (вместе с подводной частью) длилось в общей сложности около 20 лет и завершилось уже при его сыне Птолемее II Филадельфии, по разным данным, около 283 года до н.э. или 297 года до н.э. Как нам известно, Ибн аль-Шейх уже не смог ее прочесть, но ее записал тот, кто видел ее раньше. Это надпись на греческом, которая гласит:
«Сострат из Книда, сын Дексифана – богам-спасителям от имени мореходов».
Далее Ибн аль-Шейх пишет, что поднимаясь по пандусу из галереи первого уровня, насчитал 68 дверей и помещений, а также называет общую высоту: 53 сажени плюс подземная часть. Он чрезвычайно внимателен ко всем замерам:
«Я писал прямо на месте, так как, идя на маяк, взял с собой чернильницу, бумагу и размеченную веревку, чтобы не упустить ни малейшей детали, ибо этот маяк – чудо».
Затем он описывает, что собой представляли три уровня маяка: квадратное основание, средняя часть – восьмиугольной формы, а сверху – цилиндрическая. Наверху находилась маленькая мечеть, якобы построенная при одном из первых мусульманских правителей Египта Ахмаде ибн Тулуне, над ней была плоская крыша:
«На нее выходили четыре двери, как будто здесь был купол».
Он отмечает, что огонь на маяке, поддерживаемый деревянными дровами, продолжает гореть как в греческие и римские времена, и его отраженный свет по-прежнему служит ориентиром кораблям, заходящим в гавань.
Возможно, что Ибн аль-Шейх был очарован Александрийским маяком еще и потому, что он напоминал ему другой легендарный маяк, еще недавно стоявший в 100 км от его родного города, в Кадисе. Кадисский маяк, предположительно построенный финикийцами, был разрушен вторгшимся войском Альмохадов, которые повелели сравнять его с землей, потому что по преданию под ним были закопаны сокровища.
Географ из Гренады Мухаммад ибн Абу Бакр аз-Зухри, живший в XII веке, приводит описание маяка в Кадисской бухте: он был трехуровневым и четырехгранным, его венчала мужская статуя, стоявшая лицом на восток, как будто вглядывавшаяся в морскую даль, чтобы поймать взгляд более известной 6-метровой статуи опершегося на трезубец Посейдона на верхушке Александрийского маяка.
Описанию Аз-Зухри не хватает подробностей, но у современных ему читателей оно неминуемо вызывало в памяти написанное неизвестным автором примерно в то же время «Описание аль-Андалуса», в котором восхвалялись архитектурные красоты доисламского Кадиса:
«Везде в городе также есть удивительные древние руины, которые не изменило прошедшее время. Эти следы свидетельствуют о могуществе города и существовании великого царства».
Альмохады своим варварским поступком, несомненно, изменили облик города к худшему, и Ибн аль-Шейх, архитектор и строитель, прекрасно это понимал.
Когда в 1165 году Ибн аль-Шейх так сильно заинтересовался Александрийским маяком, возможно, он вспоминал о том, что утратили его соотечественники 20 лет назад? Возможно, с его стороны это было попыткой сохранить хотя бы память об Александрийском маяке, который к тому времени был уже в плохом состоянии? И, быть может, его внимание означало подспудное осуждение Альмохадов за разрушение Кадисского маяка? Справедливо предположить, что Ибн аль-Шейх так подробно описал Александрийский маяк, чтобы напомнить соотечественникам об их маяке – былой гордости Кадиса.
Через 200 лет после приезда Ибн аль-Шейха Александрийский маяк по-прежнему исполнял свое предназначение в гавани: указывал путь кораблям, и мореходы, пережившие в плавании немало опасных бурь, по-прежнему чувствовали облегчение, завидев его приветливый свет – об этом осталось немало письменных свидетельств.
Ибн Баттута, побывавший в Александрии в 1326 году, всего через три года после того, как маяк был поврежден землетрясением, писал, что «один из фасадов в руинах». Когда он приехал в город снова – в 1349 году – «это была почти полностью куча обломков, куда больше нельзя было войти, даже приблизиться ко входу». На месте маяка построили небольшую сторожевую башню, простоявшую до 1480 года, когда мамлюкский султан Кайт-бей велел возвести на руинах крепость, названную его же именем, которая и сейчас стоит на входе в бухту.
Хотя маяка (по-арабски, «манара») больше нет, он не просто сохранился в исторической памяти Запада: через однокоренное слово «минарет» он волне зримо присутствует в западной культуре. А благодаря описанию Ибн аль-Шейха мы в своем воображении словно видим его воочию — таким, каким когда-то он представал перед мореплавателями давно минувших веков.
Источник: Aramco World
Добавить комментарий