Душа мусульманского народа

Опираясь на теорию двойного сознания, автор пытается осмыслить проблемы современного мусульманского мира. 

Хатем Базиан (Hatem Bazian) 

Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа (W.E.B. Du Bois) в своей книге «Души черного народа» (The Souls of Black Folk), глубоко анализируя воздействие расизма на афроамериканцев и критикуя американское общество, выдвигает теорию «двойного сознания»: самоконтролируемого и саморегулируемого механизма, который заставляет афроамериканцев «смотреть на себя глазами других», лишая их возможности «достичь сознательной зрелости» и «слить их раздвоенную сущность в одно, лучшее и истинное “я”». 

Далее он объясняет: «Это двойное сознание – своеобразное чувство, ощущение того, что постоянно смотришь на самого себя глазами других, измеряешь душу меркой мира, который смотрит на тебя с насмешливым презрением и жалостью. Всегда чувствуешь эту двойственность американца и негра, две души, два мышления, два непримиримых стремления, два воюющих между собой идеала в одном смуглом теле, одна только упрямая сила которого удерживает от того, чтобы не распасться напополам». 

Для меня важно, чтобы идея Дюбуа о двойном сознании была привнесена в дискурс мусульман, колониальный и постколониальный, потому что мне как палестинцу интересно его сочинение, как и все, что связано с расой и расизмом, а также потому, что я убежден: «двойное сознание» влияет на всех, кто живет в современном евроцентричном мире. 

Действительно, то, как мы себя определяем, высшими или низшими, кому хотим подражать, покупая популярный отбеливающий крем, чтобы осветлить свою кожу, история, книги, фильмы и периодика, которые с жадностью поглощаем, политические структуры, которые строим, города, в которых хотим побывать, музыка, мода, вещи, которые считаем важными, наша еда и корпоративные символы и так далее – на всем этом лежит печать двойного сознания. 

Евроцентричный мир 

Наш мир евроцентричен, он порождал и порождает двойное сознание во всем, с чем контактируют люди. Евроцентричность сегодняшнего мира заключается в евроцентричности истории, экономики, политики и СМИ; мусульмане, живущие в сегодняшнем мире, тоже евроцентричны; евроцентричны даже сами определения «человека» и «сознания». 

Поэтому мусульмане (как категория людей) - это продукт евроцентричного предприятия, посредством которого основной акцент делается на том, чтобы демонстрировать принадлежность кого-либо к племени мусульман некоему стороннему наблюдателю, который постоянно отрицает его ценность. 

Двойное сознание мусульман сформировалось в колониальный период и продолжает существовать в постколониальном мире. Когда употребляют слова «ислам» и «мусульмане», их понимают в рамках колониальной системы понятий, так как доколониальная система больше не существует, и к любым обнаруженным остаткам этой эпохи подходят с точки зрения колониальной картографии. 

Что сделала колонизация, так это объективировала ислам и мусульман, воплотив их доступными ей средствами в некий идеальный подчиненный объект, статического досовременного Другого, через которого евроцентричный колониальный проект «модернизации» может быть воплощен в мусульманском мире. 

Мусульманин как предмет колониального дискурса – это внеисторическая, статическая, неспособная к рациональному мышлению и упорствующая в своей отсталости фигура, что позволяет оправдать вторжение в его мир якобы «нормальных». 

Действительно, еще до контакта с мусульманами, колониальная экспансия была теоретически обоснована с помощью набора рациональных доводов, который удовлетворял передовых граждан государства-колонизатора, убеждая их, что грабеж, мародерство и уничтожение оправданы высшей целью, что этого требует сама цивилизация. 

Представление о мусульманах, возникшее из этой рационализации колониалистов и принесенное в современность, таково: они всегда несовременны, упорно сопротивляются цивилизации и поэтому постоянное вмешательство необходимо. 

Внешний маркер идентичности 

По мере продвижения колониального проекта была пущена в ход целая система понятий, и принадлежность к мусульманам стала маркером идентичности, который по существу задействовался для обозначения понятия «мусульманин» с колониальной точки зрения. Вместо того, чтобы воспринимать ислам как всеобъемлющую и неприкосновенную систему взглядов на мир, его свели к внешнему маркеру идентичности в качестве ответа и для защиты того, что считалось ключевыми образующими элементами, вращающимися вокруг религиозных ритуалов и шаблонных структур, а также для поддержания порядка. 

Если в комплексной системе эти элементы действительно имеют место, то при колониальном строе они предназначены для того, чтобы сохранить досовременность и статичность колонизованных народов, навязываемые им вместе с представлениями о мире, продиктованными колониализмом, и, таким образом, вычеркнуть из числа конкурентов по современному колониальному проекту. 

Мусульмане начали смотреть на себя сквозь искусственные линзы колониализма, а ислам из универсальной системы понятий превратился в объективированную внешнюю конструкцию, ищущую смысл в имитации проекта, якобы принесшего успех колонизаторам. Этот успех измерялся уровнем развития науки и технологий, а также определенным типом религиозного дискурса, вращающегося вокруг более или менее материальных проявлений религиозности. То, что мусульман стимулировали воссоздавать, было европейским опытом с религией, который преподносился как единственный пропуск в современный мир. 

Результатом стала материализация духовной сферы, направленная на то, чтобы иллюстрировать принадлежность к мусульманам перед лицом отрицания и на фоне полного отсутствия исконной системы понятий. В условиях этой имитирующей трансформации возникла отчетливая разница между духовным существованием и духовным актом, за счет чего фокус сместился на акт как внешне объективированное проявление желания выглядеть духовным в глазах внешней превосходящей колониальной силы. 

Демонстративный ислам, предназначенный для восприятия извне, отличается от жизни в исламе со всеми взлетами и падениями «нормальной» жизни. Будучи «действующим» мусульманином, человек занят поиском ответа на евроцентричный и колониальный дискурс с центральными для них понятиями расовой принадлежности и «инаковости». И он никогда не найдет ответа, так как невозможно ответить на отрицание, коренящееся в расовой матрице, исторически обусловленной и связанной с глобальной евроцентричностью. 

В противоречии с самим собой 

Колонизированный мусульманин попал под воздействие программы тотального духовного, физического, политического, экономического, культурного, образовательного и социального доминирования, что в результате породило некую тень прежнего мусульманина, обладающую искусственной идентичностью и желающей, с одной стороны, целиком и полностью восстановить свое «я», и, с другой стороны, пытающуюся продемонстрировать способность быть современным к удовольствию колонизатора. 

Фактически, двойное сознание создало мусульманскую идентичность, пребывающую в постоянном противоречии со своей «истинной» сущностью, которой приходиться подчиняться, потому что ее мира больше не существует, и ее существование продолжается только благодаря отрицанию. В этом смысле идентичность колонизованного мусульманина не отличается от идентичности других объектов колонизации, будучи рядом отрицаний, противоречий и слабостей. 

Неся на себе отпечаток этого мышления и имея двойное сознание, мусульманин, таким образом, состоит из двух отдельных конфликтующих частей, которые находятся в непримиримом противоречии друг с другом, ибо одна часть напоминает другой об отсутствии единства. 

«Как мало мы знаем об их повседневных заботах, семейных радостях и печалях, реальных недостатках и значении их преступлений», - пишет Дюбуа об афроамериканцах – замечание, которое вполне применимо к сегодняшним мусульманам и мусульманкам. 

Действительно, многочисленные тома «исследований», ежедневные совещания, опросы общественного мнения должны были бы ответить на «наши» вопросы, но, на самом деле, никто так и не осмеливается задать мусульманам настоящие вопросы и услышать все многообразие их ответов. 

Исследования, книги, научные труды, конференции, наблюдения, посвященные теме колонизованного мусульманина не дали даже приблизительных ответов на множество проблем «туземцев», потому что все они нацелены на то, чтобы решить имперские проблемы. 

Основной заботой всех этих «исследований», начиная с сочинений, написанных перед приходом Наполеона в Египет, заканчивая современными трудами специалистов по странам арабского и мусульманского мира, всегда были и есть имперские проблемы. 

Процесс пошел даже дальше, до образования мусульманских подданных, всевозможных инициатив и вложений, направленных на производство нового, более покладистого и менее своенравного племени мусульман. 

Бросить вызов колониальной субъективности 

Самая тяжелая разновидность мусульман – те, что стоят на принципах политической активности, так как они бросают вызов колониальной субъективности и требованиям досовременности, которая не признает политической сознательности, так как это феномен, возникший в условиях евроцентричного мира. 

С политической активностью мусульман борются и нейтрализуют, потому что если ей позволить развиваться, она привлечет внимание к непрерывности истории, знаниям и богатству ресурсов коренного населения, что может подорвать колониальную парадигму и разрушить цепи двойного сознания. 

Реакция афроамериканцев на расовую обусловленность, по мнению Дюбуа, принимает три разных направления: «Желание мятежа и мести, попытка приспособить все мысли и действия к воле большей группы и, наконец, целенаправленное усилие на самореализацию и саморазвитие». 

Реакция мусульман на колонизацию по-прежнему подразумевает «приспособление мыслей и действий к воле» колонизатора, несмотря на прекращение прямого контроля, нам еще предстоит переключиться на «самореализацию и саморазвитие». 

Ощущение потребности к возмездию приведет не к возрождению мусульманского мира или изменению существующих условий, а, возможно, только продлит страдания и ситуацию вмешательства. 

Более трудный, но, в перспективе, более трансформирующий выбор – это выбор в пользу образования и религии, способных освободить людей и общество; устойчивой дистрибутивной экономической модели; всеобъемлющей и гуманной политической структуры, культурного производства, торжества человеческого многообразия. В этом и заключается высокий призыв ислама. 

Источник: Al Jazeera