Коран
В предыдущей статье, посвященной личности шейха Юсуфа аль-Карадави (да помилует его Всемогущий Аллах) и тому, как он стал феноменом, автор следовал методу исторической фиксации развития его идей. Что касается этой статьи, то она раскроет личность аль-Карадави через литературу, посвященную «этике ученого», которая неразрывно связана с тем, что называют «этикой добродетели». Ранее в аналогичном ракурсе мы писали о другом ученом, шейхе Нур ад-Дине Итере (да помилует его Всевышний Аллах).
Ключевым аспектом для понимания личности аль-Карадави является то, что он объединил теорию и действие; на языке философов, это касается разделения мудрости (ведущей к совершенной добродетели) на теоретическую и практическую, Ибн Рушд, в свою очередь, объяснял это знанием истины и действием в соответствии с ней. Можно сказать, что шейх Карадави объединил знание и действие, в соответствии с мнением мусульманских ученых, которые настаивали на том, что изучение требуется ради действия, и что действию должно предшествовать изучение — ведь без знания невозможны правильные действия. Посредством изучения можно прийти к правильным представлениям, а благодаря действию, соответствующему правильным представлениям, можно обрести добродетель. Поэтому ученые считали, что знание — «имам действия, а действие — его последователь; им вдохновляются счастливые, и его лишаются несчастные», как говорил Абу Бакр аль-Аджри (ум. 360 г.х.).
По причине этой тесной связи между изучением (или познанием) и действием философ считался образом человеческого совершенства, он был наиболее подобен человеку, обладающему совершенной добродетелью. Также в образе человеческого совершенства улемы представляли ученого, который почерпнул из знаний нравственные принципы, и они стали его естественными достоинствами, коими он руководствуется без затруднений; и ученый не был бы ученым, если бы он не «верил в высокую мораль и воздерживался от низшей морали».
Ученые различаются степенью нрава и тем, насколько в процессе приобретения знания они способны превращать его в свое достояние, поэтому Всемогущий Аллах сказал: «Самые богобоязненные из рабов Аллаха — это ученые». Все эти нравственные аспекты, в понимании мусульманских ученых, представляют собой связь между теорией и действием, а затем эта связь разветвляется, охватывая различные стороны этики. Некоторые из них уже упоминались в статье о шейхе Итре, но мы повторим их здесь через концепцию, представленную Абу Бакром аль-Аджри.
Он резюмировал это в очень сжатом виде следующим образом: ученый «в каждом случае соблюдает то, что должен». Состояния ученого крайне сложны в своих комбинациях и вариациях; здесь играют роль морально-этические нормы, которые он должен соблюдать во время обретения знаний, когда его знания увеличиваются, когда он сидит с учеными — как он должен себя вести с ними? И если он учится, то как он учится? Если обучает учеников, то как обучает их? А если выступает оппонентом ученых в научных дискуссиях, то как он это делает? И если он издает фатвы, как он их издает? И если он присутствует на собраниях с правителями, то как он может вести себя с ними? А если он проводит время с простыми людьми, которые не являются учеными, то какие качества он проявляет с ними? Все эти ситуации касаются разных сторон поведения ученого, формируя набор этических норм, регулирующих сложные переплетения взаимоотношений ученого, во-первых, с самим собой, во-вторых, со знаниями и способами их приобретения и приумножения, в-третьих, с другими учеными, которые уступают ему, равны ему или превосходят его, в-четвертых, с правителями и власть имущими, и в-пятых, с простым народом.
Аль-Карадави обладал большинством морально-этических качеств ученого, что проявлялось в трех основных сторонах его личности:
- 1) он сочетал теоретические знания и деятельность в соответствии с ними;
- 2) он сочетал науку и религиозность;
- 3) он обладал личными качествами и достоинствами, которые были описаны Аль-Аджри и другими писавшими об «этике ученого».
Что касается первого пункта – сочетание знаний и деятельности, которая соответствует им, – это путь, который мы редко, но находим среди ученых-предшественников, таких как шейх аль-Ислам аль-Изз бин Абд ас-Салам (ум. 660 г.х.) и шейх аль-Ислам Ибн Таймийя (ум. 728 г.х.). Даже если аль-Карадави и не достиг их уровня, следует учитывать то, насколько движение, соответствующее исламским знаниям в общественной и публичной сфере при современном государстве, подверглось трансформациям, ограничениям и давлению. И этому вопросу, по причине его важности, будет посвящена отдельная статья.
Что касается второго пункта – сочетание знания и религиозности – шейх аль-Карадави балансировал между наукой и духовностью и поклонением, и, насколько кажется очевидным, он понял то, что говорил имам аль-Аджри (да помилует его Всевышний Аллах) о качествах ученого:
«В чтении слов Аллаха, Могущественного и Возвышенного, его заботит понимание Его приказов и запретов, и его главная забота в изучении сунны и преданий сподвижников и табиин – это фикх, дабы не пропало то, что ему велено».
Следовательно, шейх заботился о Книге Всемогущего Аллаха, читая с размышлением, созерцая и проводя уроки по тафсиру в некоторых мечетях. Достаточно также вспомнить, что он писал в книгах «Как нам обращаться с Кораном?» и «Как нам обращаться с Сунной Пророка?» Он был твердым знатоком Корана и знал множество хадисов и сообщений, переданных от ранних мусульман; те, кто слушал его уроки, присутствовал на встречах с ним и читал его книги, ясно видели присутствие в них коранических и пророческих текстов. Он постоянно и многократно цитировал Коран и сунну.
Я упомянул об этом в контексте сочетания науки и религиозности, потому что высшей целью изучения Божественного и пророческого текстов является понимание повелений и запретов, то есть мы вернулись к связи между знанием и практическим действием, которое соответствует этому знанию. Ибо одно служит другому. Поэтому изучение расширяет знание, приводит действие человека в соответствие с этим знанием, превращает теоретическое знание в состояние, далее состояние и знание порождают новое знание и так далее. Имам аль-Аджри объяснил, что тот, кто «многое постиг в науках, накопил в своем сердце понимание смыслов, поэтому он устыдился Вечной истины (т.е. Всевышнего Аллаха)».
Что касается третьего пункта, то есть личных достоинств и научных заслуг — это особенность ученых, и мы можем упомянуть здесь пять характеристик личности ученого:
Первая: аль-Карадави был очень бдителен. Его постоянным состоянием была бдительность (противоположность беспечности), о котором ученые-хадисоведы говорили, что достоверного рассказчика хадиса отличает постоянная бдительность. Эта черта в характере шейха заключалась в том, что он очень хорошо осознавал детали происходящего вокруг него. И даже достигнув возраста восьмидесяти лет, он был очень внимателен к тем, кто с ним разговаривал, понимания подробности или замечая несостыковки; он запоминал все, что слышал, и вспоминал это в нужный момент. Во многих ситуациях молодые ученики и друзья шейха удивлялись, насколько он осознает подробности того, что происходит вокруг него, — а ведь ему было уже за восемьдесят. А каким он был в молодости и зрелости!
У автора была привычка каждую неделю предлагать шейху аль-Карадави темы для обсуждения в еженедельной программе «Шариат и жизнь» на телеканале «Аль-Джазира». Он выбирал из числа предложенных. Однажды ему было предложено сразу несколько тем, он выбрал одну из них. На следующей неделе, придя к нему, чтобы предложить новые темы, автор был удивлен, что шейх вернулся к одному старому предложению, на которое, как казалось на первый взгляд, он не обратил внимания. Оказалось, что она осталась в его уме и он думал об этой теме! И таких случаев огромное множество. Все, кто знал аль-Карадави, свидетельствуют о его внимательности и бдительности даже в преклонном возрасте.
Вторая характеристика: он был неразговорчив и очень внимателен, больше слушал, чем говорил, не вмешиваясь в то, что его не касалось, вопреки тому, что распространяли в СМИ.
Имам аль-Аджри упомянул, что одно из качеств ученого — это то, что он «долго молчит о том, что его не касается, и его собеседник жаждет услышать его слова. Чем больше он увеличивает свои знания, тем больше он боится говорить то, за что будет отвечать; его знания наполняют его страданием, и чем больше у него знаний, тем больше в нем опасений».
Шейх не вмешивался в работу автора над программой «Шариат и жизнь», над ней они вели совместную работу с декабря 2004 года по август 2013 года, когда она была приостановлена. Шейх ни разу не возражал против вопросов, которые ему присылал автор; хотя порой они были резкими, критическими и жесткими, на первом этапе, но со временем они становились мягче, хотя и сохраняли свой критический характер в отношении движения «Братьев-мусульман» и даже иногда в отношении шейха лично.
Обычно каждый четверг вечером автор посылал шейху аль-Карадави и ведущему программы текст выпуска (с его введением, темами и вопросами), и шейх ни разу не вмешался в определение того, кто заменит его в программе в случае его отсутствия. Он сделал это только один раз за весь период в девять лет, и сделал это стесняясь; он предложил мне имя гостя вместо себя и объяснил это тем, что названный человек думает, будто шейх является помехой его участию в этой программе, поэтому шейх хотел избавить его этой иллюзии, чтобы тот не обижался на него. Люди постоянно обращались к нему, чтобы через его посредничество появиться в программе «Шариат и жизнь», но он никогда не вмешивался в выбор гостей.
Третья характеристика: он был очень вежлив и корректен. Юсуф аль-Карадави ни о ком не отзывался дурно, и это убеждение автора из опыта личного общения с ним, а также из опыта некоторых ученых, которых он спрашивал об этом, даже из числа несогласных с его идеями и взглядами.
Например, шейх был очень вежлив в дискуссиях на телепередаче на канале «Аль-Джазира» в 1997 году, где он вел споры с представителем секулярной идеологии, хотя в своих ранних книгах он крайне резко высказывался о секуляристах. Однако его резкость и острота слов были направлены на взгляды и идеи, а не на самих людей, он не пытался унизить или оскорбить их. Такова особенность людей знания.
Ученых, с которыми он встречался, он спрашивал о знаниях и книгах, о проблемах и делах, но не о людях, которые его не любят или критикуют. В беседах он задавал вопросы в поиске чего-то нового, изучая науку или заботясь о положении мусульман или молясь за них. Вспоминается его сильное желание поехать на книжную ярмарку в Доху, когда он уже был в инвалидном кресле.
Четвертая характеристика: его принятие критики, по крайней мере, исходя из опыта личного общения с ним автора. Он не избегал ответа на критические вопросы, упомянутые ранее, в программе «Шариат и жизнь». Он оставлял их, как есть, не прося переформулировать; он читал их до прихода на программу и писал некоторые заметки на своем печатном экземпляре. Автор также писал ему заголовки или заметки под некоторыми вопросами, чтобы вызвать обсуждение, шейх иногда мог использовать их, а иногда оставлять.
Однажды автор критиковал хадисоведческий аспект книг шейха аль-Карадави, и было это во время празднования, устроенного по случаю 80-летия шейха. Он уделил время и внимательно выслушал критику. Тогда же были озвучены вопросы о том, кто станет преемником аль-Карадави, или, другими словами, что будет после аль-Карадави? Все происходило, когда шейх сидел слева от автора на трибуне в присутствии толпы людей и во время прямого эфира.
Из-за склонности автора к критике, когда шейх дарил ему одну из своих книг, то всегда старался подписывать: «Брату, усердному исследователю и критику».
Необходимо различать два вида критики:
- критика, отправной точкой которой является интеллектуальная основа, мысли и идеи;
- критика, отправной точкой которой является враждебность, представляющая собой психологическую позицию, мотивированную различными душевными факторами, такими как личная зависть, ненависть, страхи и желания.
Именно последними факторами продиктовано враждебное отношение большинства противников и тех, кто сегодня даже после смерти шейха продолжает свои нападки на него. И даже те, кто изменил свою позицию в отношении аль-Карадави на противоположную (в положительную или отрицательную сторону), как правило, сделал это не по причине изменения своих взглядов и убеждений, а из-за перемены времени и политики!
Пятая характеристика: исключительная скромность, вместе с благородством и достоинством, были очевидны для всех, кто близко знал Юсуфа аль-Карадави. Он вызывал уважение и почтение, при этом всегда оставаясь «сыном деревни и начальной сельской школы» — именно такое название он выбрал для своей длинной автобиографии, к которой автор написал несколько критических комментариев в своей книге о нем, опубликованной в 2009 году, и копию которой подарил шейху.
Он продолжал отождествлять себя и вести себя так, как будто он все еще был «сыном деревни и начальной сельской школы»; хотя он прожил в Катаре более шестидесяти лет и за это время стал мировой фигурой. На наш взгляд, это качество его личности, возможно, доставило ему некоторые проблемы. Ведь он был мировой фигурой, личностью уровня всей исламской уммы, что требовало от него некоторой осторожности и сдержанности в отношениях с теми, с кем он имел дело или встречался, а к нему приходили отовсюду люди разных религий, национальностей и стран с разными мотивами и целями, не всегда достойного морального или интеллектуального уровня.
Шейх старался, например, лично связаться с каждым, кто приглашал его на праздник или мероприятие любого значения, которое тот организовал в своем доме. Он делал это, независимо от уровня или положения этого человека, и так же вел себя в соболезнованиях и поздравлениях по различным поводам, проявляя заботу о состоянии окружающих его людей, желая поддержать, принести радость и никого не обидеть. Он был настоящим земляком, в широком смысле этого слова.
В 2008 году, когда между суннитами и шиитами выросла напряженность из-за того, что происходило в Ираке, он позвонил автору и сказал, что прочитал его статью на эту тему и что у него есть некоторые замечания по ней (связанные с критикой имама Хасана аль-Банны). Несмотря на его восхищение аль-Банной, несмотря на авторитет самого аль-Карадави, его возраст и юный возраст автора на тот момент, он сказал: «Ваша статья открыла новые вещи, которых мы не знали».
Для шейха было традицией, если кто-то из его учеников или окружающих сообщал какую-либо информацию, он приписывал ее ему и благодарил. В «Этике ученого» имам аль-Аджри упомянул, что если ученый получил знание от других ученых, то он сообщает им, что получил большую пользу, а затем благодарит их за это.
В этой статье мы не утверждаем, что аль-Карадави достиг совершенства, ведь он — один из людей, которые обладают недостатками, доказывающими их человеческую природу и устанавливающими степени превосходства одних над другими. Однако достаточно того, что мы выделили его достоинства для двух целей:
1. Это помогает понять личность шейха, особенно тем, кто не был близко с ним знаком или совсем не знал его лично. Более того, некоторые люди могли оказаться в замешательстве, наблюдая напряжение, возникшее после смерти шейха, между двумя группами: одной — идеализирующей его и не воспринимающей никакой критики в его адрес, и другой — лишившей его милости Аллаха и обвиняющей его во всех бедах мусульман!
2. Такой стиль — рассказ о личностях, которых мы знали в своей жизни, — помогает раскрыть смысл добродетели. Это может побудить получающих знание подражать некоторым качествам современного ученого, раскрытым через сочетание теории и практики на его примере. Поэтому мы и обратились к трудам аль-Аджри и Ибн Джумаа, чтобы показать, что этика ученого — это не просто теория или ушедшая история.
Автор попытался сравнить эти теоретические критерии «этики ученого» с качествами тех, кого он лично и близко знал, как шейха Атара ранее и шейха аль-Карадави в этой статье, при всех различиях между этими двумя мужами: они отличались подходом, методами иджтихада, способом мышления и практики. У первого автор учился, а со вторым работал над телевизионной программой, которая повлияла на жизни миллионов людей.
Такова лишь малая толика долга перед этими людьми, с одной стороны, и перед знанием и наукой — с другой; и явное доказательство того, что критика идей и мнений — которую автор надеется развивать в будущем — не мешает признанию добродетелей людей и их заслуг.
Это освобождает от внимания к людям и позволяет сосредоточиться на идеях и самих достоинствах как таковых. Это позволяет нам обсуждать личности и плоды их творчества на основе теории и теоретических критериев, на которые можно сослаться в оценке, что обеспечивает максимальную объективность.
К тому же, такой подход в некоторых случаях позволяет не концентрироваться на личности ученого в поиске истины или изменившихся в результате иджтихада мнений по тому или иному вопросу по причине изменения времени и обстоятельств.
Да смилуется Всевышний Аллах над двумя шейхами и вознаградит их за старания и усердие и простит нас и их!
Моатаз Аль-Хатиб
Редакция и дополнения Сейран Арифов
Добавить комментарий