Индия и исламская наука

В середине X века на всей территории исламских владений начался один из величайших в человеческой истории периодов расцвета науки.

Как и для европейского Возрождения, для него были характерны активное культурное проникновение, синтез и диалог, и, в то же время, вклад отдельных ученых. Связи, сложившиеся у богословов и ученых исламского мира с современниками за его рубежами, позволяли им распоряжаться небывалой сокровищницей знаний, накопленных разными поколениями с разных континентов.

Долина Инда и остальная территория полуострова Индостан оказались настоящим кладезем научных знаний, которые постепенно просачивались на запад через переводы на арабский и персидский. От сочинений по философии до математических вычислений, от астрономических моделей до медицинских трактатов – все эти труды внесли свой вклад в эпоху, известную как «золотой век исламской науки», а значит, и в современную науку.  

Естествознание и литература

После завоевания Индии мусульманами, мусульманские правители, прежде всего, знаменитая династия Моголов, правившая в XVI – начале XVII столетий, начиная с Акбара I Великого, покровительствовали переводчикам индийской литературы на персидский и арабский языки.

Именно в этот период были переведены такие знаменитые древнеиндийские философско-религиозные сочинения, как «Махабхарата», частично «Веды», «Йога-Васиштха», «Бхагавадгита» и «Бхагавата-пурана». В этих текстах излагались фундаментальные представления, касающиеся основных вопросов естествознания: о том, что вселенная пребывает в постоянной трансформации, что все элементы взаимосвязаны, составляют абсолютное единство и результатом этого является тварный мир. Например, «Йога-Васиштха», представляющая собой сборник историй и сказок почти из 30000 стихов, высоко ценилась за реализм, нравственные уроки и замечательные советы.

При султане Дара Шукохе были переведены на персидский 50 важнейших индийских сочинений, в том числе, «Упанишады», являющиеся кульминационной частью «Вед». Считалось, что они обладают огромной силой, дают бессмертие, избавляют от тревог, приносят вечную свободу. В XVIII веке французский востоковед А.-Г. Анкетиль-Дюперрон перевел персидскую версию «Упанишад» на латынь. В свою очередь, «Упанишады» на латыни были настольной книгой немецкого философа XIX века Артура Шопенгауэра, на которого они произвели глубокое впечатление универсальностью идей.

Впрочем, многое из того, что так ценили в наследии индийской цивилизации Акбар и его преемники, уже было замечено несколькими веками ранее. В XI веке ученый-энциклопедист и мыслитель Абу Рейхан аль-Бируни из Кята, Хорезм, побывал в Индии, где изучал санскрит, искусство, литературу и естественные науки. Он анализировал метафизику ведических текстов и перевел многие из них на арабский, в том числе, подборку философских высказываний из «Йога-сутр» Патанджали и 700 стихов «Бхагавадгиты».

В своем сочинении «Китаб тарих аль-хинд» (Книга по индийской истории) аль-Бируни знакомит мусульманских читателей с индийской научной культурой. Во введении автор выражает надежду на то, что, несмотря на культурно-языковые барьеры, ему удалось изложить «основные факты, необходимые каждому мусульманину, который хочет общаться с индусами и обсуждать с ними вопросы религии, науки и литературы.

Он отмечает точки пересечения индийского естествознания с литературой, примером чего является сочинение «Калила и Димна» — знаменитый средневековый арабский перевод «Панчатантры» (Пять принципов), памятника санскритской повествовательной прозы III-IV веков, имеющего фольклорные истоки. Это сборник поучительных аллегорических повествований о нравах и искусстве управления государством, названный по именам рассказчиков – шакалов Калилы и Димны.

В арабский мир «Панчатантра» пришла окольным путем: персидский врач Борзуй, живший в позднюю сасанидскую эпоху при правлении Ануширвана, перевел «Пантачакру» на пехлеви (среднеперсидский язык). В VIII веке, после прихода в регион ислама, она была переведена на арабский персидско-арабским писателем Ибн аль-Мукаффой и получила название «Калила и Димна». В этом виде книга приобрела широкую известность и пользовалась популярностью спустя 500 лет. В частности, в XIII веке, по приказу христианского короля Леонского и Кастильского Альфонсо Х Мудрого, был сделан ее перевод на старокастильский.

Действительно, под разными названиями – а иногда с дополнениями и изменениями – «Калила и Димна» оставалась одним из самых читаемых литературных произведений, пользующимся широкой популярностью по всей Азии, на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Европе вплоть до XVIII века. В начале XIX века на Западе она начала уступать по популярности знаменитым «Басням» Эзопа. Тем не менее, в самой Индии, как и в большинстве мусульманских стран, притчи Калилы и Димны продолжают рассказывать детям и взрослым о человеческой природе и нравах. Сравнительно недавно выставки, посвященные этому литературному произведению, прошли в Манаме, Бахрейн, и Индианаполисе, штат Индиана.

 

Математика

Помимо философии и сказок, ведические тексты отражают попытки осмысления космоса и его устройства, например, планетарного движения, задавая, таким образом, вектор научной мысли на многие поколения вперед. Как известно, современная математика была бы немыслима без вклада индийского философа Бхашкары, жившего в VI-VII веках и написавшего комментарии к «Ариабхатии» — сочинению одного из первых известных индийских астрономов и математиков Ариабхаты (476-550 гг.) на санскрите.

В «Ариабхатии» представлена модель движения планет по эпициклам, а также предложены новые методы вычислений. Комментарии Бхашкары являются одним из первых популярных сочинений, использующих понятие «нуль», в котором оно обозначено кружком – символом, сохранившимся и по сей день.

Фундаментальная идея о том, что ничто, пустота, отсутствие само по себе является ключевой составляющей космоса, существовало в культуре долины Инда с древнейших времен. Со временем его стали выражать цифровым символом, который занял логическое место в математической системе, созданной для описания и прогнозирования движения вселенной. По сути, нуль является не столько числом, сколько символом-заполнителем: он смещает другие цифры на одну позицию влево, чем увеличивает их величину в десять раз. Таким образом, нуль является как понятием, так и фактическим числом.

Рукописное издание «Китаб аль-канун аль-Масуди», трактата по астрономии, принадлежащего перу ученого XI века Абу Рейхана аль-Бируни. В нем показано движение планет, изображенных кругами. Уроженец Центральной Азии, аль-Бируни побывал в долине Инда, более десяти лет изучал санскрит, а также искусство, литературу и науки этого региона, перевел ряд сочинений с санскрита на арабский язык

Когда арабские и персидские ученые познакомились с концепцией нуля, они перевели слово «сунья» (пустой), которым он обозначается на санскрите, на арабский как «сифр». В начале XII века, когда арабские сочинения начали переводить на латынь, переводчик Аделард Батский передал это слово как «cifrae». Через сто лет Фибоначчи назвал его «zephir». С тех пор оно вошло во французский и английский языки как «zéro» и «zero», соответственно.

Столь же важную роль сыграл современник Бхашкары Брахмагупта, другой математик и астроном из долины Инда, участвовавший в создании десятичной системы счисления – собственно, тех десяти знаков, которые служат азбукой любых вычислений. Веками ошибочно называемые на Западе «арабскими», эти цифры были придуманы в Индии и затем заимствованы на Ближнем Востоке еще до возникновения ислама. Из работ математика X века Абуль-Хасана аль-Уклидиси известно, что до введения индийских цифр, в исламском мире пользовались буквенной системой, во многом схожей с римской. Цифры, которыми пользовались в долине Инда, стали известны приблизительно в VII веке. Вот, что пишет ассирийский церковный деятель и ученый Север Себохт:

«Я не стану касаться науки индусов, народа, отличного от сирийцев; их замечательных открытий в астрономии, более глубоких, нежели открытия греков и вавилонян; их системы счисления, превосходящей все описания. Я хочу лишь сказать, что счет ведется с помощью 9 знаков. Если бы об этих вещах узнали те, кто думает, будто достигли пределов науки, только потому, что говорят по-гречески, то они убедились бы, что имеются и другие, знающие кое-что».

Народ, живший в долине Инда, для математических вычислений пользовался табличками (по-арабски «тахт»), покрытыми слоем опилок или песка. Арабский мир перенял этот обычай вести подсчеты и назвал его хисаб аль-губар (пыльный счет). Поскольку при таком способе запись не сохранялась, мы располагаем очень скудной информацией об этих табличках. Один из наиболее ранних документов, описывающих этот «носитель информации» — это сочинение ученого и судьи XI века Саида аль-Андалуси из Кордовы под названием «Табакат аль-умам» (Книга категорий народов). В этом сочинении, считающемся первым в мире трудом по истории науки, аль-Андалуси воздает должное индусам за «огромные шаги в изучении чисел».

Не менее важными для развития математики являются труды Мухаммада аль-Хорезми. Он родился в конце VIII века в хорезмийском оазисе Хива, что на территории современного Узбекистана, при аль-Мамуне переселился в Багдад, преподавал в знаменитом «Бейт аль-хикма» (Доме мудрости), где процветали науки и переводческое искусство. В своих сочинениях часто ссылается на математические вычисления индусских ученых. В «Китаб аль-джабр валь-мукабала» (Книге о восполнении и противопоставлении) он излагает свою задачу:

«Научить самому легкому и полезному в арифметике, тому, что постоянно требуется человеку в делах наследования, завещаниях, исках и торговле, и во всех сделках друг с другом, или при измерении земель, рытье каналов, геометрических вычислениях и в прочих делах разного сорта и толка».

Сочинение служит популярным введением в науку, со временем получившую название «алгебры» и основанную на методах, заимствованных из Индии, которые аль-Хорезми упростил для понимания, изменив форму их изложения с поэтической на прозаическую, и снабдил пояснениями. Книга «Китаб аль-джабр валь-мукабала» в переводе на латинский язык оказала заметное влияние на Европу – не случайно, одно из ее слов (аль-джабр, «восполнение»), стало синонимом теории уравнений, известной сегодня как алгебра.

И еще одна составляющая вклада индийской математики в мусульманскую науку – это тригонометрическая функция, которую мы называем «синусом». Ее история выходит за пределы одной страны, культуры и эпохи. В «Ариабхатии» она появляется в виде таблицы разностей синусов. Опираясь на арабский перевод стихотворного сочинения Брахмагупты по астрономии, сделанный в виде таблиц и получивший название «Большой синдхинд» (в арабской литературе «синдхиндом» назывались индийские таблицы), Аль-Хорезми составляет таблицы «Зидж аль-Хорезми», которые являлись, в основном, заимствованием, и в которых он вводит в мусульманскую математику понятие синуса.

В начале XII века эти таблицы в обработке кордовского математика, астронома и экономиста Масламы аль-Маджрити были переведены на латынь.А уже в 1962 году на основании этого латинского варианта ученый Отто Нейгебауэр выполнил перевод на английский, который сегодня служит для нас ключевым источником представлений о познаниях аль-Хорезми в области астрономии и тригонометрии.

Арабский термин для обозначения синуса — «джайб» или «гейб» — представляет собой адаптированную форму слова «джива» (тетева), которым пользовались индусы. Действительно, арабское слово «джайб» приобрело множество значений: «карман», «пазуха», «изгиб». В латыни оно стало «синусом» (что значит, «карман», «залив»), возможно, из-за переводческой ошибки, допущенной самым известным переводчиком с арабского на латынь итальянцем Герардом Кремонским (XII век). Аббревиатура синуса «sin» появилась к XVII веку.

Эта неуловимая долгота
На гравюре изображены арабские астрономы со своими навигационными приборами, за ними наблюдают венецианские мастера.

Большинство историков науки приписывают первые попытки наложить сетку параллелей и меридианов на карту мира греческим астрономам Эратосфену (III в. до н.э.) и Гиппарху (II в. до н.э.), хотя возможно, что вавилоняне сделали это раньше. Впрочем, ни той, ни другой гипотезам нет никаких письменных доказательств – карт или схем. С широтой было легче: она определялась по высоте солнца над горизонтом в полдень или Полярной звезды в ночном небе. Для ее измерения было достаточно несложных приборов: гномона, квадранта, а позднее, арабского камаля – простого, но эффективного навигационного прибора, представлявшего собой дощечку с привязанной к ней веревкой. Однако долгота оставалась чем-то неуловимым. Ее можно было определить при помощи хронометрического метода, когда долгота определяется по разности времени наблюдения определенного события по сравнению с референсной точкой, учитывая, что изменение времени на один час соответствует 15 градусам вращения Земли. Необходимо было, как минимум, установить референсную точку, через которую проходил бы «нулевой» меридиан. Например, Гиппарх принимал за такую точку остров Родос в западном Средиземноморье, а Брахмагупта – Удджайну. Сборник трактатов «Сурья сиддханта», написанный в VI веке, свидетельствует о том, что индийские астрономы также использовали для сравнения времени в определенном месте со временем на меридиане полное лунное затмение, учитывая, что его видно всем наблюдателям одновременно. Но ни один из существовавших в ту эпоху способов не был достаточно надежным до изобретения современных механических часов, которые могли стабильно показывать точное время в конкретной точке, независимо от удаленности от нее.

Астрономия

Брахмагупта руководил обсерваторией в Удджайне, который был «Гринвичем» древнего мира, так как служил нулевым меридианом. Труды Брахмагупты неоднократно переводились на арабский язык и принесли ему известность на Ближнем Востоке, где вычисление солнечных и лунных циклов и положений небесных тел было необходимым элементом повседневной жизни. Они, а также принцип использования Удджайна как нулевого меридиана, были заимствованы аль-Хорезми в его «Зидже».

Таблицы аль-Хорезми были одними из первых в исламской астрономии. Термин происходит от слова «зидж», что на пехлеви значит «нить», «веревка». «Зиджем» называли таблицы, позволявшие астрономам определять положение солнца, луны, звезд и планет, время суток, время намазов и многое другое. Тригонометрические таблицы оказались более точными по сравнению с птолемеевыми таблицами хорд, использовавшимися до той поры исламскими учеными для определения времени и астрономических вычислений.

В качестве нулевого меридиана аль-Хорезми мог бы использовать Багдад, в котором жил и работал. Но, возможно, в силу зависимости от индийских астрономических таблиц и того, что этот способ был привычным для арабоязычного мира, в своих вычислениях он брал за нулевой меридиан Удджайн. Точно так же и Гринвич продолжает оставаться международным стандартом, несмотря на то, что славные времена Британской империи давно позади.

Как сообщает Саид аль-Андалуси, первым, кто перевел «Брахма-спхута-сиддханту» Брахмагупты на арабский язык, был Ибрахим аль-Фазари в 771 году. Перевод был сделан по заказу самого халифа аль-Мансура и назывался «Большой Синдхинд». В этом сочинении приводились математические доказательства вычисления эпициклов и положений планет, данные о диаметре земли, солнца и луны. Позднее аль-Хорезми использовал эти таблицы для составления собственных под названием «Зидж аль-Хорезми», которые продолжали активно использоваться в Европе в средневековье, например, в виде так называемых «Толедских таблиц» и «Альфонсовых таблиц».

Медицина

Индийские трактаты по медицине и идеи в этой области также оказали мощное влияние на исламские научные круги. В IX веке Ат-Табари из Табаристана, что на южном побережье Каспийского моря, позднее служивший придворным врачом и советником халифа аль-Мутаваккиля в Багдаде, написал энциклопедический труд по медицине «Фирдаус аль-хикма» (Рай мудрости). Книга состоит из 36 глав, в ней упоминаются сочинения известных индийских медиков, таких как Карака, Суштра, Мадхавакара и Вагбхата. В своем сочинении ат-Табари отводит много места аюрведе – науке, возникшей у ранних цивилизаций долины Инда, которой посвящено много литературы на санскрите.

Медицинские взгляды аль-Бируни тоже сформировались под влиянием индийской традиции. В своих трудах он ссылается на арабский перевод «Карака-самхиты» — медицинского трактата, написанного на санскрите ранее второго века.

За сто лет до аль-Бируни багдадский ученый аль-Кинди составил справочник по фармацевтике «Акрабазин». Английский перевод этого сочинения был подготовлен американским профессором, специалистом по семиологии, химии и математике Мартином Леви (Martin Levey). По словам профессора, примерно 13% лекарственных средств, упомянутых в книге, имеют индийское происхождение, впрочем, «множество персидских лечебных веществ правильнее было бы считать индийскими», отмечает он, поскольку не менее трети упомянутых растительных и прочих препаратов происходят из Индии.

Таким образом, во всех этих областях знаний и исследований мы обнаруживаем, что взаимосвязь научной культуры, развившейся в исламских землях, с индийской, на самом деле, глубже, чем принято обсуждать в кругах историков науки (в основном, западными). Следует отметить, что такая степень взаимосвязи в ходе развития науки не была чем-то уникальным и присущим исключительно мусульманской цивилизации. Скорее, ее наличие служит подтверждением того, какое значение имеет процесс региональной и глобальной коммуникации и международных контактов для продвижения знаний – процесс, который сегодня движется беспримерно быстрыми темпами.

Источник: Aramco World