Республика Гвинея: народы и литература

Юрий Косенко (историк, переводчик, востоковед, африканист, журналист) 

Гвинейская Республика – государство в Западной Африке, площадь составляет 245 857 км2, население – немногим более 10 миллионов человек. Столица – город Конакри, президент – Альфа Конде. До 2 октября 1958 года Гвинея была колонией Франции. 

Что касается народов, населяющих Гвинею, то их более двадцати. 85% населения исповедует Ислам. Главными народами являются фула (фульбе; 40% населения Гвинеи), мандинка (30%) и сусу (20%). Общая картина выглядит следующим образом: 

Фула – в мире около 13 миллионов, в Гвинее – 4 миллиона. Это древний народ с богатой историей государственной жизни. Язык давно имеет письменность. 

Мандинка – в мире свыше 14 миллионов, в Гвинее – около 3 миллионов. Этот народ также имеет богатую историю, письменный язык и много выдающихся деятелей. 

Сусу – народ, который проживает почти полностью в Гвинее, где его численность составляет немногим более 1 миллиона. В средневековье существовала империя Сусу, язык имеет письменность. 

Бага – около 100 000, по языку близки кисcи и ландума. Язык относится к нигеро-кордофанской группе. Выделяются субэтносы: коба-бага, бага-форе и бага-ситему. 

Бассари – в мире около 40 000, значительная часть проживает в Гвинее. Выделяют субэтносы каселе и тоботе. 

Ландума и родственный народ тьяпи – 21 000, проживают в Приморской области. Тьяпи расселены среди фула. 

Зиало – 25 000, это народ группы манде, проживает в префектуре Масента, что в провинции Нзерекоре. 

Кпелле (герзе) – в Гвинее их около 350 000, относятся к языковой группе манде, язык имеет оригинальный и латинский алфавиты. 

Налу – около 12 000 в Гвинее, ранее активно занимались торговлей, в том числе, компрадорской. 

Ваи – некоторая часть народа проживает в Гвинее, хотя основная масса сосредоточена в Либерии. С XIX века имеют силлабическое письмо оригинального происхождения, на котором существует богатая литература. Ранее среди ваи было много тайных союзов. 

Тукулёр – небольшое количество представителей этого народа проживает и в Гвинее. У них сохранились пережитки некогда очень развитого кастового общества. 

Кисси – народ, проживающий в Лесной Гвинее. 

Ммани – небольшой народ на побережье. 

Тенда (бадьяранке, коньяги, тенда и тенда-боени) – проживают в области Юкункун, что на границе с Сенегалом и Гвинеей-Биссау. 

Хасонке – результат смешения фула и мандинка, официальная статистика выделяет их в качестве отдельной этнической группы. 

Конья, коранко, микифоре, бамана (бамбара) и коно – небольшие народы, которые проживают в районе городов Бейла и Кисидугу. 

Дьялонке (ялунка), лома, банди и мано – также относительно небольшие народы, которые проживают в Лесной Гвинее. Лома (тома) – около 120 000. 

Дьола – очень небольшое количество представителей этого народа проживает в Гвинее, тогда как основная часть сосредоточена в Гамбии, Сенегале и Гвинее-Биссау. 

Языки фула, мандинка, сусу, кисси, лома, кпелле, бага и коно в свое время были объявлены национальными, они имеют письменность, во время правления Ахмеда Секу Туре началось их внедрение в школьное образование, которое сейчас идет с разной интенсивностью. 


Также, представляется необходимым сказать хотя бы пару слов об истории Гвинеи. Самым древним достоверно известным государственным образованием на ее территории была империя Гана (она контролировала часть территории нынешней Гвинеи), ее вытеснила империя Сусу, которая погибла, когда в 1235 году, в битве при Кирине, ее правитель Сумангуру Канте потерпел поражение от императора Мали Сундьяты Кейты. 

Затем прослеживается влияние империи Мали на значительной части территории Гвинеи, после гибели Мали, ее место заняла империя Сонгай, а после ее упадка в конце XVI века, на территории Гвинеи существовали разные местные мелкие королевства и государственные образования. 

В 1725 году феодальной раздробленности был положен конец, появился эмират Фута-Джаллон, который существовал до 1896 года (был покорен французами). Столицей эмирата был город Дингираи, а его первым правителем стал Альфа Ибрахим. 

Также некоторое время на часть территории Гвинеи распространялась власть империи Васулу (1878 – 1898 годы) Самори Туре. После этого наступил период колонизации страны Францией, а с 1958 года – это независимое государство под названием Республика Гвинея. 

Что касается непосредственно литературы, то следует отметить, что народы Гвинеи имеют богатый фольклор, который продолжает питать произведения письменной художественной литературы. 

А относительно древних деятелей следует вспомнить советника императора Сумангуру Канте Вур Вур Саломани, до наших дней дошли некоторые его афоризмы. А также, такого человека, как шейх Аль-Хадж Салим Сувари, деятельность которого затрагивала и территорию Гвинеи. Этот выдающийся исламский мыслитель XV века разрабатывал принципы мирного сосуществования мусульман и представителей других религий, особенно, когда мусульмане находятся в меньшинстве. Его глубоко беспокоили вопросы толерантности. До сих пор это направление исламской мысли называется сувайрийской традицией, по имени шейха Сувари. 

Ближе к нашему времени относится деятельность Сиры Бальде, которая родилась в конце XIX века, стала учительницей. Ее перу принадлежит роман «Из одного Фута-Джаллона в другой». Сюжет романа основан на том, что девушку Гнале пленил солдат Моди Тенде, увез ее в свою деревню и женился на ней. Много лет спустя, один из сыновей Гнале покидает деревню и отправляется учиться в город. Роман рассказывает о том, как этот юноша познавал мир и открывал для себя собственную страну. 

Сулейман Канте (1922 – 1987 годы) – писатель и просветитель народа мандинка. В 1949 году изобрел алфавит н’ко, написал ряд книг и учебных пособий. Этот алфавит сохраняет свои позиции и в наши дни, поскольку позволяет представителям мандинка, говорящим на разных диалектах этого языка, одинаково читать и понимать тексты, написанные при помощи этого алфавита. 

Камара Лай (1928 – 1980 годы) – признанный классик гвинейской литературы. Является автором произведения «Африканский мальчик», в котором ярко описал быт и обычаи мандинка первой половины ХХ века, жизнь гвинейской деревни и то, как он сам, будучи маленьким мальчиком, стремился познать окружающий мир. 

В другом своем романе «Драмус» Камара Лай касается проблемы, которая заключается в том, что уже в независимой стране он не может найти свое место. Этот роман также во многом автобиографический, поскольку сам писатель окончил свои дни в Дакаре, столице Сенегала. 

Кейта Фодеба (1921 – 1969 годы) – универсальный гений Гвинеи: танцор, музыкант, этнограф, писатель, драматург, композитор, поэт и политик, основатель первого театра и балета в Западной Африке. Автор поэмы «Африканский рассвет». Сотрудничал с Секу Туре, был министром обороны и безопасности. 

В 1969 году попал в тюрьму Буаро, которую сам же помогал соорудить, будучи министром. Там он подвергался пыткам и был расстрелян без суда. Попал в тюрьму по ложному подозрению в заговоре Лабе 1969 года. Автор романа «Школьный учитель». По национальности мандинка. 

Ахмед Секу Туре (1923 – 1984 годы) – первый президент независимой Гвинеи, который пришел к власти под лозунгом «Лучше жить в бедности, но свободными, чем в богатстве, но рабами». Однако, со временем он уклонился в сторону волюнтаризма и левых идей. К его заслугам следует отнести практически полное искоренение племенных и клановых вождей, и некоторые достижения в области социальной сферы; однако, экономика не могла выдержать воплощения в жизнь всех его проектов, что обусловило немало проблем. 

Со временем Секу Туре стал диктатором, на выборах он всегда получал 100% голосов, тюрьма Буаро за 1960 – 1984 годы погубила свыше 5 000 жертв, большинство из которых были представителями интеллигенции. Секу Туре является автором книги «Независимая Гвинея» и некоторых других публицистических работ. 

Мамаду Траорэ (Рэй Отра) (1916 – не ранее 1978 года) – выдающийся гвинейский журналист и поэт, погиб в тюрьме Буаро. Является автором проникновенного стиха «Я человек». 

Вильям Сассин (1944 – 1997 годы) – автор романа «Вирьяму», преподаватель математики. В романе «Вирьяму» описал проблемы колониализма и то, какой отпечаток он накладывает на сознание простых людей. Также Сассин является автором романа «Святой господин Бали», о судьбе сельского учителя и «Молодой человек из песка». Вильям Сассин был наполовину арабом и наполовину мандинка, родился в городе Канкан, выступал против диктатуры Секу Туре. 

Лунсайни Каба – известный поэт, его стихи переводились на другие языки. 

Черно Моненембо (родился в 1947 году) – живой классик гвинейской литературы. Его книга «Король Кахеля» получила премию Ренодо в 2008 году. В ней идет рассказ о французском колониалисте Оливере де Сандервале, который в конце XIX века хотел стать королем Фута-Джаллона. Он также является автором книг «Пелуринхо» и «Старейший сирота». Последняя из них повествует о геноциде в Руанде, где автор и побывал в 1994 году. Настоящее имя писателя Черно Саиду Диалло, с 1973 года живет во Франции. 

Саиду Бокум (родился в 1945 году) – автор романа «Chaine» о жизни африканцев во Франции. Является также автором ряда работ о театре. 

Кондетто Нене Кхали Камара (1930 – 1972 годы) – является автором стихов и пьес «Африканский континент» и «Амазулу» (о зулусе Чаке). 

Джибриль Тамсир Ньянь (родился в 1932 году) – историк и драматург, в 1960-х годах он ввел в мировую науку сведения о Сундьяте Кейте, императоре Мали. 

Черно Карамоко Кала – литератор, пишущий на языке фула, также является собирателем фольклора. 

Куманчи – женщина-прозаик, она пишет на французском и на фула. Ее работы посвящены женской проблематике. 

Также необходимо вспомнить такого человека, как Мухаммад Ламин Акин, который стал отцом гвинейского кинематографа. Он был режиссером фильма «Сержант Бакари Вулен» (1969 год), повествующего о борьбе за свободу. 

В заключение хочется сказать, что гвинейская литература является богатой и самобытной, и достойна того, чтобы ее изучали. Она имеет хорошие традиции и шансы на дальнейшее плодотворное развитие. 


Кейта Фодеба 


Гимн Джолибе 

Джолиба! Джолиба! Словно музыка имя твое! 
Низвергаясь с последних отрогов Фута-Джаллона, ты, плодоносный и щедрый, сливаешься с жизнью гвинейских крестьян. 

Джолиба! Джолиба! Струи твоих бессчетных излучин несут в наши долины добрую весть мира и благополучья. 

Ты щедро себя раздаешь этой земле, даришь себя песчанику и граниту, тобою живет целый народ. 

Пастухи, что каждое утро гонят стада вдоль цветущих твоих берегов, тебя почитают и непрестанно тебе хвалебные песни поют. 

Сидя на вышках бамбуковых среди рисовых свежих полей, что простираются до горизонта, среди необъятных долин, которые ты плодотворишь, мальчишки с пращами в руках обезьян отгоняют и каждое утро тебе хвалебные песни поют, тебе, о Джолиба! 

Теки же, Джолиба, о досточтимый Нигер, следуй дорогой своей по черному миру, не переставая вершить деянья благие свои. 

Пока струи твои прозрачные эту страну омывают, не иссякнет зерно в закромах, не умолкнут веселые песни над хижинами деревень, радостью не оскудеет мой край. 

Пока ты живешь и посевы наши животворишь, и землю нашу пллодотворишь, и осыпаешь цветами долины, духи предков, что почиют под древом собраний, не устанут вовеки тебя благословлять. 

Теки же, струись, о Джолиба, жаждущих напояй, страждущих исцеляй, и да будет примером для рода людского твое бескорыстье и великодушье: все ты даешь, не ища взамен ничего. 



Мамаду Траорэ (Рэй Отра) 

Я - человек!

Да, я невежда, 
я зверь, 
я всего лишь вонючий негр, 
я пожираю червей, 
и лесные плоды, 
и корни, выкопанные из земли, 
и пучком травы прикрываю срам, 
и тело мое – на шраме шрам, 
я многоженец, как павиан, 
я покупаю жен 
и продаю дочерей, 
и клозетом мне служит зеленый куст, 
и череп мой обрит наголо, 
и в тыкве сухой хранится моя еда, 
и я хватаю руками куски и рыгаю во время еды, 
и в хижине – жалкой лачуге – живу, 
и огонь развожу на камнях, 
и пищу варю в глиняном грубом горшке, 
я – варвар, 
и искусство мое – примитив, 
и ты говоришь про меня: темный жалкий дикарь. 
Но вчера, 
вчера, великодушно меня простив, 
ты вчера позабыл, что я пожираю всякую дрянь, 
что с культурой совсем не знаком, 
что я одеваюсь не так, как ты, 
и сморкаюсь не так, 
и ем, и мочусь не так – 
это, мол, не его вина… 
Ты даже сумел позабыть, что кожа моя черна! 
Вчера… 
Вчера, потому что «родине» грозила беда, 
и ты собирал солдат 
и кричал: 
– За свободу умрем! – 
Вчера, потому что в бою 
смешались кровь твоя и моя – 
черного красная кровь и белого красная кровь, 
вчера, потому что я был бойцом, 
отваги и верности 
образцом, 
вспомни, мы побратались с тобой, 
и ты не скупился на лесть: 
негр – самый лучший друг, 
негр – непревзойденный герой!.. 
А сегодня… 
Сегодня, когда я сам свободу выпустил из тюрьмы, 
ты сразу вспомнил, что я – антипод, 
и снова я – выкормыш обезьян, 
пожиратель кузнечиков и саранчи, 
снова я – черная мразь, 
дикарь, которому клетка нужна, 
а не свобода, 
завоеванная вместе с тобой. 
Но, может быть, все-таки 
я – человек?! 
«Голый, грязный, 
смакующий дождевых червей, 
да чего там – просто дерьмо!...» 
Давай, обвиняй! Деталей каких-нибудь не забудь! 
Но… мой брат, разве в деталях суть?! 
Человек – это сердце, 
и я свое сердце друзьям отдаю! 
Человек – это помыслов чистота! 
И поверь, душа у меня чиста! 
Человек – это разума взлет, 
И я не глупей других! 
И поэтому я 
требую – не прошу! – 
свободу раздели пополам: 
половину – тебе, половины мне хватит вполне, 
а тебе – твоей, ибо я, как и ты – человек. 


Для войны

Мне знаком 
этот парень, 
этот черный бедняк из таких же, как мы. 
Африканский батрак, спину гнущий в полях, 
пашет, сеет, снимает чужой урожай 
в ливень, 
в зной, 
обожженный полдневной жарой, 
от рассвета до сумерек 
пашет, сеет, снимает чужой урожай, 
без конца, 
от зари до зари, 
рис растит, 
это будет — начальнику рис. 
Белый рис, как он чист и хорош! 
Но белый начальник его заберет 
до последней рисинки — 
за грош... 

Мне знакома она, 
да, она 
из таких же, как мы; 
за спиною — дитя, 
что завернуто в рваный холщовый лоскут, 
в холст, что носит на бедрах бедняк. 
И сквозь дыры виднеется детский бочок. 
Мне знакома она, 
да, она 
из таких же, как мы... 
С белым рисом корзину рука ее держит одна, 
а другая обвила детский бочок, 
где дыра на повязке видна. 
Мне знакома она, 
по лицу ее катится пот, 
рис в плетенке несет она на голове 
и дитя за спиною несет. 
Рис к начальнику тащит она. 
А дорога к нему — на три дня. 
Что такое три дня? 
Ничего! 
Вот и тащит плетенку она — 
рис, который отнимет война. 

Мне знакома 
и девушка эта. 
Она ведь из тех, что и мы. 
Я знаю ее беззаботную песню и смех. 
А сегодня заботы пригнули ее к земле. 
Тяжким камнем она разбивает сейчас 
ядра пальм — 
за орехом орех. 
Эти твердые ядра кокосовых пальм 
не себе разбивает она. 
Эти ядра отнимет война. 

Мне знаком этот ткач, 
он из тех, что и мы. 
Над своим он согнулся станком 
с первым выкриком петуха, 
и сидит он, согнувшись, пока 
не затянет свой зов муэдзин. 
Этот ткач мне знаком, 
за станком, 
старый ткач за старинным станком 
нажимает ногой на подножку станка, 
чтоб ускорился бег челнока. 
Так сидит он всегда, 
будь то самая рань 
или поздняя ночь — 
все он ткет для начальника ткань. 
Долгий труд — этой ткани цена, 
но за грош ее купит война. 
Мне знакомы они — 
эти люди, их жены, 
их дети, такие ж, как мы. 
Сыновья их и дочери целые дни 
гнули, гнули усталые спины свои, 
а ночами им снились печальные, грустные сны. 
Мне знакомы они — 
эти люди 
из тех же людей, что и мы. 
И не ведали отдыха руки, и ноги, и головы их, 
ради чьих-то побед боевых. 
Для того, чтоб и мы услыхали звучание труб — 
о победе чудесную весть, 
о победе, 
где доля и Африки есть! 
Чтобы эта победа плоды принесла 
всем, чья доля в победе была. 
Три года прошло после дней боевых. 
Не помните ль вы обещанья свои 
невесте, о том, что получит жених 
права человека, пройдя сквозь бои; 
отцу — что его сражавшийся сын 
получит обещанные права, 
что жертвы не будут напрасны для них. 
Но где теперь эти слова? 
Всеобщее равенство — 
где оно, где? 
Где наша свобода, которую мы 
завоевали о огне и труде? 
Вам кажется — можно опять и опять 
оставить ее себе? 
Вам кажется — можно опять и опять 
приковывать нас к бесправной судьбе? 

Продавшемуся 

Ты ими осквернен, 
Ты низко пал 
И продал целомудрие свое, 
Чтоб стать в их лапах грязных 
Ничтожеством, 
Подержанною вещью. 
Ты променял достоинство и честь 
На подлые их деньги, 
Ты забыл, 
Что только честь с достоинством давали 
Тебе когда-то званье человека 
И связывали дружбой нас с тобой. 
Но ты за несколько мешков с мукою 
Им сердце отдал, 
И теперь они – 
Твои хозяева, с которыми вступил 
Ты в сговор 
Против счастья моего. 
Тебя предупреждали мы, 
Но ты 
Союз позорный разорвать не согласился. 
Ты ими осквернен, 
И с ними заодно 
Ты покусился на мое благополучье, 
На право жить 
И на мою свободу. 
И вот теперь, 
Поскольку продал ты 
За горсть монет 
Достоинство и званье человека, 
Я с высоты патриотизма своего, 
И чести незапятнанной, 
И гнева 
Плевок свой посылаю ледяной 
В твое лицо предателя, 
В лицо 
Клятвопреступника, 
В чудовищную маску 
Того, кто продался… 
На! Получай его! 
И хорошо запомни, 
Что и предатели, и господа их будут 
Безжалостно раздавлены: они 
Под колесом Истории погибнут. 
Запомни: 
Вертится неумолимо колесо! 
Да! Вертится! 
А угнетенные народы 
Объединяют все свои усилья, 
Чтобы еще быстрей оно вертелось. 




Лунсайни Каба 
Солнце сверкало, но не для нас

Солнце сверкало, 
но не для нас. 

Кем же мы были? 
Подобьем людей, 
в три погибели согнутых, 
проклятых белой Европой. 
И нищета в свои лапы 
грабастала всю нашу жизнь 
без остатка, 
и на рынках рабов 
продавались 
наши живые тела 
по дешевой цене, 
и флотилии кораблей 
стояли 
с раскрытыми пастями трюмов, 
спеша погрузить 
прибыльный черный товар. 

Капитаны, 
матросы, 
искатели золота, 
миссионеры 
жадно смотрели на нас, 
на братьев моих и сестер, 
подгоняли пинками 
добычу свою — 
людское покорное стадо. 

Бог? 
Разве он был? 
А если и был, 
разве он был справедлив? 
А если он был справедлив, 
то не к нам. 

Наши руки иссохли, 
и ноги покрылись коростой, 
и погасли искры в глубинах зрачков, 
и безжизненно-серой 
стала черная кожа. 

Ночь насилия 
обволокла континент. 
Смолкли песни, полные жизни. 
Исчезла, 
истаяла радость. 
И в искалеченных душах 
под безжалостным небом 
всплыли скорбные плачи, 
истошные дикие вопли, 
скрежет зубовный 
и нечеловеческий 
крик человека... 

Мы ушли в океан, 
к ледяному дыханию смерти, 
к медленной гибели 
в рабстве 
на хлопковых белых полях... 

А солнце сверкало, 
но не для нас, 
солнце сверкало, 
но не для нас... 

Расистский мир

Эта улица, 
этот квартал, 
эта дорога — 
не для тебя. 

Этого храма 
пышный алтарь, 
эти ворота — 
не для тебя. 

Не для тебя 
эти дома — 
все для господ, 
только для них. 

А для тебя — 
только тюрьма, 
только барак, 
только рудник. 

Не для тебя 
музыки гром, 
россыпь огней 
в баре ночном. 

В этой ночи, 
черной, как ты, 
не задохнись 
от черноты. 

Не для тебя 
эти края, 
ибо черна 
кожа твоя. 

Не для тебя 
эта страна, 
ибо кожа твоя 
черна! 

Если сердце стучит...

Если сердце стучит, 
будто гром 
раскатывается по горизонту 
в разгар предвечерней грозы; 
если сердце колотится, 
словно створки дверей 
под ударами урагана; 
если в сердце 
гулко и тяжко 
отдается эхом 
поступь Судьбы, 
что приближается 
с каждой минутой 
к тебе, 
топоча 
по ступеням времен, — 
остановись, 
посмотри и увидишь: 
впереди — 
силуэт человека. 

Ты спасен! 
Человек 
протянет тебе 
руку доверья, 
чтобы вдвоем 
вы стали сильней. 
Вместе 
вы двинетесь в путь 
сквозь грозу, 
не страшась урагана, 
навстречу Судьбе... 


Силуэт матери 

Голос твой 
из далекого детства 
ночами 
приходит ко мне. 
И глаза 
излучают свет свой 
надо мной, 
когда я во мгле. 
Помню радость твою 
и усталость, 
буду помнить, 
пока живу. 
Помню – 
ты надо мной склонялась, 
когда я лежал 
в жару. 
Открою глаза – 
ты всюду, всюду. 
Взгляд 
исцеляет, 
словно вода. 
И боль утихала, 
и жар спадал, - 
так совершалось чудо. 
По горьким тропинкам 
моей души 
ты идешь, 
подобно свежему бризу. 
Ты – не воспоминанье, 
не призрак: 
зови, 
убаюкивай, 
пой, 
дыши. 
Когда на сердце 
становится пусто, 
я зову 
твоих глаз сиянье. 
Ты приходишь, 
как полночь в бруссу1, 
ты приходишь, 
как дождь в саванну. 
Мужчина, 
шедший 
всегда напролом 
сквозь жизнь, 
сквозь беды ее и ветры, - 
я лежу 
и сжимаю веки, 
и боль 
накрывает меня крылом. 
Открою глаза – 
ты всюду, всюду. 
Взгляд 
исцеляет, 
словно вода. 
И отступает 
моя беда, - 
вновь 
совершается чудо.

__________________________________

1 Брусса – тропический лес.