Сирийские алавиты: история и будущее

 

 Май Нгуен-Фйонг (Mai Nguyen-Phuong)

С начала конфликта в Сирии в 2011 году погибла треть молодых мужчин-алавитов, матери прячут сыновей, а многие мужчины бегут из страны. По-видимому, солидарность между Башаром Асадом и алавитами ослабевает.

Хотя Асад поддерживает кипение в котле межконфессиональной розни, его падение означало бы ад для алавитов от рук экстремистов, и многие алавиты уже не сомневаются, что проиграли в этой войне. По мере приближения подразделений ИГИЛ к алавитскому региону, алавитов ждет очередной геноцид, независимо от их лояльности Асаду. Их вероисповедание навлечет на них кошмар, худший, чем у язидов: алавитов не только считают еретиками, но и противником в войне.

 

Нусайриты

Согласно общепринятому убеждению, секта алавитов откололась от шиитов тысячу лет назад. Однако некоторые ученые считают это утверждение спорным. Более глубокое понимание характера этого эзотерического религиозного учения прольет свет на сложность ситуации в Сирии с ее нестабильными межконфессиональными отношениями и манипуляциями, путем которых Асаду с 2011 года удается сохранять свою власть за счет гибели сотен тысяч сирийцев.

Первоначально секта называлась нусайритами по имени основателя Мухаммада ибн Нусайра (859 г.), который после смерти 11-го имама Хасана аль-Аскари провозгласил себя его посланником. Основным догматом нусайризма является почитание триединого Бога. В понимании нусайритов в божественную троицу входят Али, двоюродный брат и зять Пророка Мухаммада (мир ему и благословение) как земное воплощение самого Бога. Кроме того, нусайриты верят, что Бог создал Мухаммада от своего духа, который, в свою очередь, создал Салмана аль-Фарси, своего сподвижника-перса. Таким образом, в их представлении троица имеет три ипостаси: Мана (смысл), Исм (имя/завеса), Баб (врата).

Последователи ибн Нусайра верят в цикличность воплощений Бога: якобы Он проявлял себя семь раз в семи разных троицах. Впервые Его сущность выразилась в триаде Авель, Адам, Гавриил, в последний раз – в Али, Мухаммаде и Салмане. В целом, смыслы или проявления Бога считаются подчиненными ипостасями, тогда как Имя/завеса – это высшая ипостась. Так, в их представлении, Иисус был Именем, тогда как воплощением Бога был Симон-Петр, Мухаммад тоже был Именем, тогда как воплощением был Али.

Эта приверженность концепции троицы заставляет предположить околохристианское происхождение учения Нусайра. Слово «нусарийя» похоже на слово «насара», что по-арабски значит «христианин». Некоторые специалисты даже обвиняют алавитов в скрытом тяготении к христианству, так как алавиты отмечают некоторые христианские праздники и почитают многих христианских святых. В 1903 году иезуит Анри Ламменс (Henri Lammens) объявил нусайритов утраченной ветвью христианства.

Согласно вероучению нусайритов, спасение приходит через наследование божественных эманаций. Это убеждение коренится в учении гностиков, возникшем до ислама. Концепция переселения души и реинкарнации после смерти, видимо, была заимствована из индуизма через манихейство. Греческое влияние на нусайризм прослеживается в том, что его последователи верят, что каждой душе соответствует своя звезда. Кроме того, они полагают, что грешник перевоплощается в низшее существо, на девять уровней ниже человека. К этому набору верований, очевидно позаимствованных из разных вероучений, следует добавить элементы зороастризма, финикийского язычества и маздакизма.

Религиозные обязанности нусайритов также трактуются, исходя из гностической космогонии. Из-за грехов люди перестали быть яркими звездами и должны искупить это познанием Бога через марифу – внутренне знание, обретенное из своего непосредственного реального опыта, который невозможно почерпнуть в книгах. Следовательно, ритуалам и буквальному прочтению священных текстов не отводится центрального места, что даже может привести к их утрате.

Имея целью «внутреннее познание», нусайриты радикальным образом реинтерпретировали столпы ислама, наделив их «внутренним смыслом». Например, пять ежедневных намазов понимаются как пять членов святого семейства, включая дочь Мухаммада Фатиму (да будет доволен ею Аллах), и это притом, что нусайриты считают женщину низшим существом, неспособным к перевоплощению. Рамадан понимается в аллегорическом смысле и соблюдается как обет молчания, а не воздержание от пищи.

Вполне вероятно, что в основу этой интерпретации был положен шиитский принцип «такия» - право на утаивание истинной веры. Нусайриты считают, что раскрытие тайн своей религии иноверцам может повлечь суровое наказание. Таким образом, знание их священных книг и ритуалов доступно ограниченному числу посвященных людей, связанных обетом хранить тайну (согласно принципу «китман», сокрытия). Избранных, обладающих тайными знаниями, называют «хасса», а непосвященное большинство – «амма». Таким образом, синкретические и мистические аспекты учения нусайритов хранятся в секрете от рядовых верующих.

Секта-хамелеон

В XIV веке нусайриты бежали из Ирака в гостеприимную гористую местность на северо-западном побережье Сирии. Причиной исхода послужили три фатвы ибн Таймийи, который провозгласил, что нусайриты «большие кафиры, нежели многобожники», и объявил «войну и покарание [нусайритов] по исламскому закону одним из величайших добродетельных поступков» для мусульманина. После этого сунниты стали использовать слово «нусайри» в значении «изгой». В этот период мамлюкские власти уничтожили 20 тысяч нусайритов. В 1571 году Османским указом они объявлялись немусульманами, а нусайриты, нарушившие закон, подвергались казни через обезглавливание.

В этой враждебной среде нусайритами широко практиковалась такия, позволявшая им вести себя как сунниты, так как, по их вероучению, «одеяние» других сект не вредит «телу». Таким образом, концепция джихада у них воплощается в борьбе за сокрытие тайн своей религии от неверных. Эта способность к религиозной мимикрии обеспечила им выживание в условиях гонений, а прагматичность стала одной из черт нусайритов, вынужденных как хамелеоны приспосабливаться к разной власти. Когда началось вторжение крестоносцев, нусайриты делали акцент на христианоподобных аспектах своей веры и таким образом избежали преследований. При Османском правлении нусайриты подстраивались под требования ханафитского мазхаба.

После падения Османской империи и прихода в Сирию французов нусайриты снова начали подчеркивать сходства своей религии с христианством и в 1922 году получили независимое государство под французским мандатом. Французская политика здесь строилась по принципу «разделяй и властвуй»: из страха перед панарабизмом и борьбой сирийских суннитов за независимость французы поощряли сепаратизм и настраивали нусайритов против суннитов. Идеальным решением этих проблем было бы нусайритское государство. При этом французы сменили название секты, назвав ее последователей «алавитами», т.к. сторонниками Али. Новое название намекало на связь с шиитским исламом, и алавиты встали на один уровень с суннитами, а значит, имели право на собственное независимое государство.

К концу французского мандата алавитская знать направила премьер-министру Франции еврею Леону Блюму (Léon Blum) меморандум, который стал их последней попыткой обеспечить государственную независимость. В письме судьба алавитов сравнивалась с судьбой евреев как маргинализированного меньшинства, указывалось, что отнесение алавитов к одной из магистральных мусульманских сект есть продукт современной эпохи.

Несмотря на эти попытки, алавиты потеряли автономию, и несколько их восстаний потерпели поражение. Но хамелеону снова удалось замаскироваться под окружающую среду: алавиты отказались от идеи независимости, сочтя наилучшим вариантом для себя объединение с Сирией. Это было выгодно и для суннитов, так как бастион алавитов Латакия была единственными воротами в море. Таким образом, политической задачей стало примирить мусульманское большинство с алавитами, для чего алавитские и суннитские лидеры выступили с фатвами, в которых провозглашалось, что «алавиты и сунниты являются мусульманами, так же как католики, православные и протестанты при всех различиях являются христианами».

 

Хамелеон становится львом

Как же алавиты пришли к власти? Этот путь начался, когда Франция открыла алавитам доступ в армию. В силу своего политического кредо «разделяй и властвуй» Франция добивалась неоднородности армии, так как преобладание какой-либо одной конфессии поставило бы под угрозу французскую власть. Колониалисты также делали все, чтобы удержать меньшинства от участия в арабском национально-освободительном движении.

Алавиты, не будучи зажиточным слоем населения, с радостью шли в армию. К концу французского мандата алавиты составляли половину военнослужащих восьми пехотных батальонов. Суннитское большинство считало службу в армии уделом бедноты и тем самым допустило стратегическую ошибку, позволив этому мощнейшему инструменту политического влияния фактически отойти в руки меньшинства, что позднее дало ему возможность занять причитающееся большинству место и получить контроль над государством. Через год после прихода к власти партии «Баас» в 1963 году количество алавитов среди ее членов возросло в пять раз, что, по сути, послужило ее превращению из «политической идеологии» в «сектантское братство».

Что касается простых алавитов, то они получали если не власть, то равенство, хотя и не без значительной доли того, что было для них неотъемлемой частью образа жизни – такии. Когда в 1970 году пришел к власти Хафез аль-Асад, он фактически взял курс на суннификацию. Он запретил алавитским шейхам делать акцент на почитании Али, и лично подал своему народу пример приверженности суннитской традиции. Он строил в алавитских городах мечети, публично молился, постился и призывал единоверцев делать то же самое. Ранее диктатор сменил фамилию с Вахш («дикий зверь») на Асад («лев») и женился на суннитке. Только часть алавитов из маргинализованной и отсталой группы стали благополучной городской общиной. В большинстве случаев рядовые алавиты жертвовали своей религиозной индивидуальностью ради политической власти и социального благополучия. Так как по конституции президентом Сирии может быть только мусульманин, исламизация нусайризма сделала возможным приход к власти одной из видных семей этой секты.

 

Козырная карта межконфессиональных противоречий

Однако в контексте сирийского конфликта с хамелеоновой стратегией алавитов возникает одна проблема. Алавиты никогда не собирались связываться с правящей элитой, а значит, обнаруживать себя. Чтобы уберечься от угрозы, хамелеон смешивается с окружением, маскируется и сидит тихо. Его выживание зависит от терпения и недемонстративности, любые громкие и резкие действия ему противопоказаны. Но в Сирии это невозможно, как бы алавиты ни ассимилировались, их всегда будут соотносить с правящей группой, которые как «львы» отстаивают и хорошее, и плохое. Хамелеон надел оранжевый жилет с отражателями и больше ему не скрыться, все алавиты – правящая верхушка, солдаты, милитаризованные формирования «Шабиха», а главное, обычные люди – все они стали мишенями. Происламские повстанцы так и говорят:

«Каждый убитый алавит – это один алавит, убитый из-за Асада».

Для Ближнего Востока межрелигиозные противоречия – норма. В шиитском Ираке, где сам Садам Хусейн (Saddam Hussein) принадлежал к суннитскому меньшинству, было неписаное правило: «Можешь жить спокойно, если не вмешиваешься в политику». Бывший президент Египта Хосни Мубарак (Hosni Mubarak) ловко регулировал межрелигиозные противоречия методом кнута и пряника – ровно настолько, чтобы 8 млн коптов понимали, что им грозит в случае смены режима.

Итак, большинство алавитов не столько ассоциируют себя с режимом, сколько боятся за жизнь. На самом деле, у них даже есть причина обижаться на режим. Пока Башар Асад пользовался властью и богатством, большинство крестьян-алавитов беднело. Народ говорит: «Мы никогда ни о чем не просили и не хотели ничего, только безопасности». Периодические межрелигиозные конфликты служат напоминанием, что могло бы случиться после свержения Асада. Правящая семья отрезала себя от своих единоверцев и, чтобы заставить их молчать, манипулирует их страхом перед конфликтом на религиозной почве. Вообще упорная межрелигиозная напряженность соответствует интересам правящей верхушки, чтобы все меньшинства жили в постоянном страхе перед так называемым суннитским фундаментализмом.

В условиях этой неустойчивости алавиты стали такой же жертвой, что и другие меньшинства, и даже подвергаются более жестокому наказанию, чем они. Беззаветная преданность единоверцев, которой пользовался Хафез Асад в начале своего правления, сменилась иным типом связи правителя с народом.

«Асаду все равно, кто ты – алавит, христианин или шиит – если ты против него, он тебя убьет», — говорит алавитская женщина Лубна Мри (Loubna Mrie), у которой убили мать за то, что Лубна поддерживает оппозицию.

Недавнее убийство алавитского офицера двоюродным братом Асада – еще один пример. Однако на этот раз преступление родственника Асада вызвало горячий протест. Многие алавиты чувствуют себя преданными своим лидером, который цепляется за власть до тех пор, пока не будет пролита последняя капля крови алавитов, и режимом, который проигрывает войну. В 2011 году алавиты скандировали «Асад, или мы подожжем страну», теперь кричат:

«Иншаллах, мы увидим похороны твоих сыновей».

Новый геноцид

Алавиты находятся в трудной ситуации. Их зажали с трех сторон –  Асад («Если я погибну, ваша смерть будет страшнее»), «исламисты», требующие свободы от алавитов, и группы гражданской оппозиции, связывающие всех алавитов с диктатором и жестокой «Шабихой». Одним из ужасающих доказательств этой ненависти стали неприкрыто враждебные дебаты на телеканале «Аль-Джазира», в которых обсуждалось, почему алавиты заслуживают смерти. Причем ненависть глубоко укоренилась уже в следующем поколении, так как даже дети говорят:

«Мы больше не хотим жить вместе с ними… После революции мы хотим их убить».

Угроза алавитам возросла после прибытия в Латакию 200 тысяч беженцев, в основном, суннитов, воюющих против Асада. Многие только и ждут возможности отомстить, и высока вероятность того, что в среду беженцев внедрились повстанцы и планируют атаковать оттуда. В свете недавнего наступления близ Идлиб, очевидно, что на каком-то этапе война докатится до Латакии.

Возможным решением для алавитов может быть такия, примененная со всей жестокой практичностью, для отмежевания от режима. Как бы радикально это ни звучало, история алавитов знает такие примеры. В 1858 году, когда лидер алавитских повстанцев Исмаил Хайр Бей (Ismail Khayr Bey) отказывался сдаться, османы пригрозили, что не оставят камня на камне на его территории. Ради спасения общины Исмаил был убит и обезглавлен собственным дядей. Никогда ранее недовольство Асадом среди алавитов не было так сильно, но насколько велика вероятность того, что они свергнут своего единоверца ради собственного спасения?

В июле Асад признал, что его войска сдают позиции. Недавно в войну вмешался его верный союзник Россия, и это сигнализирует о том, что Асад больше не может защищать свою Ахиллесову пяту – Латакию.

Россия – крупнейших поставщик оружия в Сирию, порт Тартус к югу от Латакии – единственный для флота прямой выход в Средиземное море. Россия говорит, что воюет с ИГИЛ, но наблюдатели на местах указывают, что Россия бомбит суннитских повстанцев в рамках своей поддержки Асада, Ирана и «Хезболлы». Это похоже на ситуацию в Афганистане, где Россия защищала своего союзника, что привело к массовому притоку в Афганистан суннитских моджахедов, гибели более 13 тыс. советских солдат, развалу Советского Союза и созданию экстремистских организаций, таких как «аль-Каида».

Стремительная военная операция российского президента Владимира Путина в Сирии, возможно, и приветствуется сирийской армией, но она может ухудшить положение мирных алавитов. 12 октября глава связанной с «аль-Каидой» организации «Фронт ан-Нусра» Абу Мохамад аль-Голани (Abu Mohamad al-Golani) призвал к терактам в алавитских районах в отместку за неизбирательные удары России по позициям суннитов.

«У нас нет выбора, кроме эскалации военных действий с ориентацией на алавитские населенные пункты в Латакии. Я призываю все фракции… каждый день обстреливать их деревни сотнями ракет, как они это делают с суннитскими городами и деревнями», — сказал он.

Это предвещает алавитам мрачную перспективу, так как над ними нависла опасность, независимо от лояльности Асаду. Если понять природу их веры, легче будет понять причины их борьбы: не за Асада, а за свое выживание.

По мере роста недоверия и разочарования в Асаде, алавиты начинают понимать, что умирают из-за ненавистного им лидера. Многие из них бегут с родины. Это очень важный момент, который нужно не упустить и мобилизовать их ради нового сотрудничества. Алавиты практичны, и если раньше случаи дезертирства были редки, то теперь они происходят все чаще. Они способны сбросить режим, но должны быть уверены, что это не обернется для них самоубийством, что им будет гарантирована безопасность. До тех пор, пока речь идет об их выживании, мы можем заняться построением доверия, если нам повезет. Алавитская община – один из главных игроков в Сирии, и любое их решение потенциально может изменить расстановку сил в этом конфликте.

Источник: The Islamic Monthly