Не исламское и не государство – халифат?

 

Мамун Аль-Аббаси

Если движение, называющее себя «Исламским государством», на самом деле не исламское и не государство, то, возможно, у него есть историческое право считаться халифатом? Ответим на этот вопрос путем сравнения ИГ с его предшественниками.

Большинство исламских ученых критикуют эту экстремистскую группировку, которая присвоила себе название «Исламское государство» после захвата территорий в Ираке и Сирии, за использование религиозной терминологии и опровергают их притязания на исламские корни, противопоставляя им хадисы, а также исторический контекст теологических источников.

Одним из примеров такой критики является открытое письмо мусульманских ученых и религиозных властей лидеру ИГ в Ираке Абу Бакру аль-Багдади, в котором они объясняют с богословской точки зрения, почему действия его группы не считаются исламскими.

Мусульманские лидеры, политики и наблюдатели, а также рядовые верующие, проводят четкую границу между религией и деятельностью ИГ, вплоть до того, что многие стали употреблять слово «Даеш» — аббревиатура полной версии названия «Исламское государство Ирака и Леванта» на арабском языке — лишь бы избежать употребления в отношении боевиков слова «исламский».

Между тем в журналистских и академических кругах немусульмане все еще продолжают спрашивать, может ли ИГИЛ называть себя государством.

«Взглянув на карту подкронтрольных им территорий, мы видим, что угодно, но не государство в современном смысле слова. Их территория вьется по берегам рек, захватывает города то здесь, то там, запускает свои пальцы пустыни», — пишет журналист Дэвид Шариатмадари (David Shariatmadari) в газете Guardian.

Действительно, тот факт, что ИГ не является государством, помогает боевикам в войне, пишет ресурс American Interest: «ИГИЛ похоже на традиционное государство не больше, чем на традиционную армию, и все ради одного: маневренности».

Даже мировые лидеры, такие как президент США Барак Обама и британский премьер Дэвид Кэмерон, поддержали тенденцию и неоднократно подчеркивали, что группировка ИГ не имеет отношения ни к государственности, ни к Исламу.

Но ИГ все-таки пытается придать себе легитимности, называя свои подконтрольные территории «халифатом».

 

«Этнический, лингвистический и религиозный плюрализм»

«Слово „халифат“ происходит от арабского „халифа“ или „преемник“ и первоначально употреблялось в отношении тех, кто возглавил мусульманскую общину после смерти Пророка Мухаммада в 632 году», — говорит Джонатан Лайонс (Johathan Lyons), автор книги о влиянии арабов на западную цивилизацию «The House of Wisdom: How the Arabs Transformed Western Civilization» в интервью Middle East Eye.

«В другом, переносном смысле, халифат означает единство политического и религиозного руководства, хотя на практике это встречается далеко не так часто. Институт халифата формально был упразднен в 1924 году после окончательного развала Османской империи».

Лайонс, живший и написавший три книги о регионе, указывает, что версия халифата в исполнении ИГ разительно отличается от жизни в Багдаде тысячу лет назад.

«В истории Ислама были и другие аспекты халифата, заслуживающие внимания, аспекты, которые бросают вызов ИГ, провозгласившему войну каждому, кто не разделяет их частной интерпретации этой религии.
Среди них преобладал выдающийся этнический, языковой и религиозный плюрализм, который был характерен для этого института на протяжении почти всей его ранней истории, это было плодотворное смешение культур и традиций, которое к позднему Средневековью сделало исламскую империю ведущим мировым центром науки, философии и культуры», — добавляет ученый.

В некоторые эпохи халифата отношение к меньшинствам и развитию образования разительно отличалось от провокационной риторики ИГ в отношении всего, что они воспринимают как инородное.

«Например, при халифате Аббасидов, которые сделали Багдад своей столицей в 762 году, исламская империя жадно впитывала знания из разных культурно-религиозных источников: иудаизма, индуизма, зороастризма, древнесерийской и языческой традиций, и это было государственной политикой в интеллектуальной области», — говорит Лайонс.

«В результате этого аббасидские ученые поднялись на новые высоты в философии, медицине, математике, астрономии и других науках, сделали открытия, заложившие фундамент дальнейшего научно-интеллектуального развития Европы».

 

Сравнение с халифатом: что может предложить ИГ?

В те времена у тех, кто устремлялся с Запада на Ближний Восток, не было на уме ничего воинственного.

«Арабский стал новым языком науки и философии на века вперед… Отважные европейские студенты, разочаровавшиеся низким уровнем преподавания на родине, отправлялись за тысячи километров и учили арабский, чтобы приобщиться к последним достижениям человеческой мысли.

Например, чудо аристотелевой философии сначала было извлечено и преподнесено жаждущему знаний Западу великими арабскими философами, и переводы их трудов высоко ценились в Европе, несмотря на то, что Католическая церковь, чувствуя, что ее положение нравственно-философского авторитета оказалось под угрозой, многократно и, как выяснилось, безуспешно пыталась препятствовать ввозу мусульманских знаний».

Может ли ИГ воссоздать нечто, хотя бы отдаленно напоминающее наследие той эпохи? Видимо, нет, считает Лайонс.

«Важно отметить, что колоссальный вклад в мировую цивилизацию халифата Аббасидов и в той или иной степени позднейших исламских империй был бы невозможен при той нетерпимости и эксклюзивизме, какие свойственны ИГИЛ, чье представление о реставрации халифата, видимо, не более, чем антиисторическое оправдание собственных авторитарных амбиций и узко-организационных интересов», — заключает ученый.

Источник: Middle East Eye